После распада СССР Россия, его правопреемница, была поставлена перед необходимостью переосмысления своей роли в мире, определения новых приоритетов и ценностей своей внешней политики.  В начале 2000-х гг. она отказалась принять предлагаемую США их союзниками однополярную систему международных отношений,  выдвинув свою концепцию многополярности, ставшую одним из столпов таких программных документов, как концепции внешней политики Российской Федерации. Считая себя одним из государств, имеющих основания претендовать на роль полюса в международных отношениях, Россия прилагает существенные усилия к тому, чтобы, с одной стороны, показать независимость осуществляемой ею политики, а с другой,- сделаться культурно и экономически привлекательным государством и надёжным политическим партнёром. Так как в основу концепции полицентричного мира заложен географический принцип (принцип регионального влияния), приоритетным вектором отечественной внешней политики стало именно постсоветское пространство - государства, исторически, экономически и культурно тесно, если не неразрывно, связанные с Россией. По мере возрастания остроты и напряжённости в международной обстановке, при сохранении угрозы изоляции, Российская Федерация, всё более заинтересована в том, чтобы найти, или изобрести, некие «скрепы» для интенсификации интеграционных процессов в регионе и сглаживания противоречий между входящими в него государствами. Непрочность создаваемых по инициативе трёх, наиболее близких идее «евразийской интеграции», государств- России, Казахстана и Белоруссии,- объединений, проигранная летом 2008г. информационная война, ощутимый рост потребности в идейном заполнении образовавшегося после распада СССР вакуума заставили Москву поставить на повестку дня вопрос о необходимости поиска национальной идеи, пересмотра исторической политики и, наконец, формулирования некой общей «формулы», которая обусловила бы создание единой «евразийской идентичности» и окончательного становления и формирования Евразийского Экономического Союза.   В ЕАЭС обеспечивается свобода движения товаров, услуг, капитала и рабочей силы, проведение скоординированной, согласованной или единой политики в отраслях экономики, определенных Договором и международными договорами в рамках  самого Союза.Союз осуществляет свою деятельность на основе следующих  двух важных принципов:

1)      Взаимного уважение общепризнанных принципов международного права, включая принципы суверенного равенства государств – членов и их территориальной целостности;

2)      Уважение особенностей политического устройства государств – членов;и обеспечение взаимовыгодного сотрудничества, равноправия иучета национальных интересов Сторон;

Кроме того сам договор о ЕАЭС, базовый принцип работы самого интеграционного проекта. В основе Договора о ЕАЭС лежит договорно-правовая база Таможенного союза и Единого экономического пространства, нормы которой были актуализированы и приведены в соответствие с правилами ВТО.  В заключение своей работы хочется добавить,  что Евразийский экономический союз – самый амбициозный и, вместе с тем, наиболее реалистичный, опирающийся на четко просчитанные экономические преимущества и взаимные выгоды, интеграционный проект в современной Евразии. Уже сам Союз выходит за рамки СНГ и создаёт зоны свободной торговли с такими странами, как Вьетнам и Индия, Шёлковый путь с Китаем уже может стать завтра реальностью.  А деятельность самого союза, основанного на принципах равенства и добровольности, уже гарантирует нам, что наши интересы будут всегда учитываться и соблюдаться во всём мире.

Список Использованной Литературы



1. Геополитика. Информационно-Аналитическое Издание (Тема выпуска Евразийский Союз, выпуск 13). Москва. Кафедра Социологии Международных отношений. Социологического Факультета МГУ им М.В.Ломоносова, 2011

2. Евразийский Экономический Союз (Вопросы и Ответы. Цифры и факты). Москва 2014- [с.216]

3. «Право Евразийского Экономического Союза»,  учебное пособие для Вузов, Кашкин Сергей Юрьевич и Четвериков  Артём Юрьевич, Москва, Издательство Проспект,  2016 год




Самонкин Юрий Сергеевич, президент Литературного клуба "Евразийский Вектор" 

Культурная дипломатия

как инструмент «мягкой силы» и

проводник национальных

ценностей




Аннотация: В настоящей статье анализируется феномен мягкой силы в контексте культурной дипломатии. Опираясь на классическую теорию softpower, автор описывает процесс развития связанного с государственными институтами сегмента культурной дипломатии с XIXвека до нашего времени, формулирует свой концепт культурной дипломатии как проводника национальных ценностей и выдвигает на основе этого ряд инициатив, способных ускорить интеграционные процессы на евразийском пространстве.



Ключевые слова: мягкая сила, softpower, культурная дипломатия, culturaldiplomacy, ВОКС, СССР, Societá Dante Allighieri, Alliancefrancaise, Гёте Институт, Британский Совет, Институт Конфуция, арабская весна, США, USAID, ЕАЭС, ЕС, EUNIC, Россотрудничество, Гергиев, джаз, оркестр, классическая музыка, национальная идея, национальные ценности



   

ЧТО ТАКОЕ «МЯГКАЯ СИЛА»

И «КУЛЬТУРНАЯ ДИПЛОМАТИЯ»?

Современные международные отношения невозможно представить без феномена мягкой силы, применяемой государствами, стремящимися усилить своё влияние на международной арене и располагающими необходимым ресурсом. Соответственно растёт интерес к данному явлению и со стороны академического сообщества. В настоящей статье автор предпринимает попытку концептуализации понятий мягкой силы и культурной дипломатии путём прослеживания их развития в историческом ракурсе. В заключении на суд читателя выносится ряд инициатив, способных по мнению автора углубить интеграционные процессы на евразийском пространстве.  

Классическое определение мягкой силы принадлежит профессору Гарвардского университета Джозефу Наю (JosephSamuelNyeJr.) и характеризует её как «способность конкретной страны быть привлекательной для партнёров и добиваться от них желаемого поведения, не прибегая к насилию или подкупу». Таким образом, государство, обладающее высоким моральным авторитетом и безупречной репутацией, способно намного эффективнее и с наименьшими затратами достигать требуемого результата в своей внешнеполитической деятельности, чем государство, опирающееся исключительно на парадигму жёсткой силы, т.е. военно-силовые и санкционные рычаги воздействия. Классическим примером последнего является начатая США без соответствующей резолюции Совета безопасности ООН война в Ираке. Действуя без поддержки со стороны ведущих европейских партнёров, администрация президента Буша спровоцировала кризис евро-атлантических отношений, что привело к болезненному для Соединённых Штатов повышению стоимости как самой военной операции, так и последующих шагов по нормализации ситуации.

Однако и мягкая сила, не подкреплённая жёсткими силовыми «аргументами», может оказаться бесполезной перед лицом глобальных вызовов, что наглядно подтверждается примером Европейского союза, не обладающего собственным военным потенциалом и потому не являющимся по-настоящему самодостаточным субъектом международных отношений. В этой связи Най предлагает компромисс в объединении «мягкой» и «жёсткой» составляющих в общее понятие разумной силы (smartpower), подразумевающей баланс между обоими компонентами и применение одного из них в соответствии с требованиями конкретной ситуации.

Каковы же ресурсы softpower? В соответствии с теорией конструктивизма их три: национальная культура, национальные ценности и не противоречащая этим ценностям внешнеполитическая деятельность. Процесс отбора из всего обилия имеющегося в наличии потенциала мягкой силы пригодных для демонстрации зарубежной аудитории элементов является частью внутриполитической борьбы и отражает реальное соотношение сил среди правящих элит. Именно последние трактуют на своё усмотрение происходящие геополитические процессы, формулируют приоритеты во внешней политике, а также определяют роль и желаемое место национальной культуры в мире.

Прошедшие селективный отбор и признанные годными для дальнейшего использования ресурсы мягкой силы нуждаются в медиуме, с помощью которого они выносятся на суд зарубежной аудитории. Одним из таких медиумов является культурная дипломатия. Впервые этот термин применил американский политолог профессор Университета Джона Хопкинса Мильтон Каммингс (MiltonC. CummingsJr.), подразумевая под ним любую деятельность, «опирающуюся на обмен идеями, ценностями, традициями и другими аспектами культуры и идентичности в целях углубления взаимоотношений между народами, повышения уровня их социокультурного взаимодействия и продвижения собственных национальных интересов» (перевод автора).

Хотя инициаторами культурно-дипломатической активности могут и должны выступать акторы гражданского общества, никакая внешнеполитическая деятельность, в том числе и в сфере культуры, не способна достичь эффективности без координирующего участия государства. Потому делом чести для любой страны является наличие особых представительств за рубежом, отвечающих за имплементацию внешней культурной политики. Их внутренняя структура и формат деятельности зависят от финансовых возможностей соответствующих министерств (как правило МИДа) и варьируются от должности атташе по культуре при посольстве до полноценных культурных институтов (в РФ –   Российские центры науки и культуры за рубежом Федерального агентства Россотрудничество). Зачастую эти организации лишь косвенно контролируются государством, не являясь госучреждениями или подведомственными структурами в строгом смысле слова, как, например, Британский совет или Гёте-Институт. Но даже и здесь координирующую роль государства трудно поставить под сомнение. Особый случай представляет собой Институт Латвии, функционирующий исключительно виртуально в сети интернет.

Рассмотрим историю развития связанного с государством сегмента культурной дипломатии.

ИСТОРИЧЕСКИЙ ОБЗОР

Несмотря на то, что термины мягкая сила и культурная дипломатия вошли в обиход в ХХ веке, идея культурного обмена – иногда в форме культурной экспансии – стара как мир и пронизывает всю историю человечества: практически любое завоевание чужих территорий с помощью оружия сопровождалось распространением на завоёванных землях собственной идеологии (разумная сила).

Современная система культурных институтов за рубежом берёт начало в 1871-м году в переломный момент, когда Франция, перенёсшая сокрушительное поражение в войне с молодой Германией, теряет часть своих территорий. Вся парадигма французской внешней политики, долгое время базировавшаяся на контроле над колониями и продвижении французского языка в качестве международного, оказывается под угрозой, что не может не сказаться и на ситуации внутриполитической вследствие снижения степени лояльности деморализованного населения. Дальнейшее укрепление мощи Германии делает невозможными любые попытки военного реванша. Однако, спасительное решение находится. В 1883 г. создаётся первый в истории международных отношений культурный институт, ориентированный на работу за рубежом. Он получает название «AllianceFrancaise» («Французский союз»). Основной задачей новой организации, официальными учредителями которой выступили, что примечательно, частные лица и отнюдь не государство, стала популяризация французского языка и литературы заграницей, что подразумевало открытие языковых курсов и издательство франкоязычной литературы в принимающих странах.

По прошествии времени успех «Альянса Франсэз» трудно переоценить. Конституирование французского языка в качестве государственного во многих странах африканского континента – одно из достижений института – позволило Франции образовать в 1970 г. т.н. «Франкофонию» – организацию франкоговорящих стран, объединяющую на данный момент 57 государств – и таким образом до наших дней сохранить своё геополитическое влияние в мире. Подобная форма культурной дипломатии, основанная на культурно-языковой идентичности в качестве основной, была впоследствии взята на вооружение Испанией («Хиспанидад» – Союз испаноговорящих стран) и Португалией (Союз португалоговорящих стран). Иной подход применялся Российской Империей, Советским Союзом и США (а ныне взят на вооружение Китаем), где в силу многонациональности общества в качестве ретранслируемого во внешний мир объекта выступал и выступает не столько сам язык, сколько общая система ценностей, заложенная в том числе и в конструкции языка. Такой же подход выбрала для себя Италия, которая первой ощутила воздействие хорошо институционализированной, координируемой иностранным государством культурной экспансии. В 1889 г. создаётся Societá Dante Allighieri (Общество Данте Алигьери), в чьи задачи вошло распространение не только итальянского языка, но и «всей итальянской цивилизации» (отметим, что в ряде европейских языков слово цивилизация аналогично значению слова культура в русском языке).

В период Первой мировой войны в ряде государств Европы и в США в целях распространения военной пропаганды под крышей министерств культуры открываются первые в истории этих странах ответственные за внешнюю культурную политику отделы, а в середине 20-х годов большевики создают Всесоюзное общество культурной связи с заграницей (ВОКС), масштаб деятельности которого стал поистине беспрецедентен и включал в себя кроме всего прочего организацию гастролей советских коллективов за рубеж и «паломнических» поездок иностранных визитёров по парадным стройкам Советского Союза (одно время ВОКС даже конкурировал в этом с «Интуристом»). Особенно успешно ВОКС развернулся в Германии, где опирался на империю и прямую финансовую поддержку близкого друга В.И.Ленина промышленника Вилли Мюнцберга. Однако враждебное отношение к молодой Советской России пришедших к власти нацистов привело к полной остановке деятельности ВОКСа и выдавливанию СССР из культурной жизни Германии. Здесь мы имеем дело с примером т.н. негативной культурной дипломатии, ориентированной на ограничение культурного влияния иностранных держав на своей территории (другой пример – квоты на транслирование в СМИ песен на французском языке во Франции).

За пару месяцев до прихода к власти НСДАП в структуре Германской академии (действовавшей с 1925 г.) формируется подразделение, сыгравшее в дальнейшем значительную роль в развитии культурной дипломатии. После смены режима в 1933 г. отдел, изначально задуманный как школа повышения квалификации преподавателей немецкого языка, переименовывается в Гёте-Институт и получает дополнительные функции в части «продвижения немецкого языка и культуры заграницей» (Goethe-InstitutzurPflegederDeutschenSpracheundKulturimAusland). К сожалению факт существования Гёте-Института в 30-40-е гг. прошлого столетия не всегда упоминается в работах западных исследователей. Зачастую его возникновение датируются послевоенным периодом, а именно 1951-м г., т.е. годом, когда институт возобновил свою работу под старым названием после 6-летней паузы. Однако, некоторые авторы высказываются более открыто. Так, один из бывших сотрудников Гёте-Института отмечает: «В Третьем рейхе Гёте-Институт проявлял активность в интересах власть имущих национал-социалистов, но зачастую предоставлял ниши преследуемым национал-социалистами на базе своих зарубежных представительств» (Бернхард Виттек, цит. по: WolfgangSchneiderundAnnaKaitinnis, Hrsg.: KulturarbeitinTransformationsprozessen. Innenansichtenzur ,Außenpolitik‘ desGoethe-Instituts; SpringerVS 2016,  стр. 95, переводавтора). Наряду с требованиями объективности факт существования института в 30-е гг. важен ещё и потому, что именно как реакцию на распространяемую Гёте-Институтом фашистскую пропаганду следует рассматривать возникновение в 1934-м г. Британского Совета – действующего по сей день культурного института Великобритании. По воспоминаниям Б. Виттека вновь воссозданный после войны как частная организация Гёте-Институт в скором времени сумел через суд добиться признания своего правопреемства с последующим разблокированием и передачей ему счетов предшественника (30.000 немецких марок), что позволило институту продержаться на плаву и даже открыть филиалы в некоторых странах Европы до тех пор, пока МИД ФРГ не обратил на него внимания и не обеспечил долгосрочное бюджетное финансирование. Справедливости ради следует отметить, что в своей нынешней деятельности Гёте-Институт демонстрирует определённую независимость от Внешнеполитического ведомства Германии по части выбора культурных программ. Известны случаи, когда филиал института в Японии организовывал выступления таких видных оппозиционных деятелей культуры как Гюнтер Грасс, чем вызывал серьёзное недовольство со стороны МИД ФРГ.

С началом Холодной войны культурная дипломатия достигла нового уровня политизации и вошла в историю под названием «CulturalColdWar» («холодная война культур»), впитав в себя все аспекты противостояния двух систем. Стремясь к закреплению достигнутого участием во Второй мировой войне статуса сверхдержавы, Вашингтон в не меньшей степени чем Москва придавал значение внешней культурно-политической деятельности. В 1948 г. принимается определивший во многом всю логику полувекового противостояния закон Смита – Мундта (UnitedStatesInformationandEducationandExchangeActof 1948), который формулировал новую парадигму внешней культурной политики США как «содействие улучшению понимания Соединённых Штатов другими народами и усиление сотрудничества в международных отношениях». Кроме того, закон выдавал мандат на открытие зарубежных культурных центров и подводил базу под информационно-разъяснительную работу в третьих странах. В 1953 г. в исполнение предписаний нового законодательного акта президент Эйзенхауэр трансформирует встроенный во властную вертикаль Белого Дома ещё в ходе Первой мировой по распоряжению президента Вильсона CommitteeonPublicInformation (Комитет общественной информации) и переименованный затем в ходе Второй мировой в OfficeofWarInformation (Военно-информационное бюро) в новый отдел, просуществовавший вплоть до конца 90-х под названием UnitedStatesInformationAgency (Информационное агентство США). Именно этому агентству было суждено стать основным ударным звеном в борьбе с Советским Союзом, поэтому не удивительно, что после рассекречивания ряда архивных документов выявились факты тесной связи USIAс ЦРУ, которое напрямую поддерживало многие культурные инициативы агентства (см. FrancesS. SaundersWhoPaidThePiper? 2000 GrantaBooks).

Как США, так и СССР полагали, что «правдивое» распространение информации и демонстрация «истинного» положения дел внутри страны посредством организации культурных мероприятий, позволит иностранной аудитории убедиться в преимуществах одной системы над другой. Такой принцип культурной дипломатии можно охарактеризовать как принцип «одностороннего монолога». Отбор программ осуществлялся в духе разделяемой правящими элитами идеологии. Так, Белый Дом отдавал приоритет мировым турне джазовых, преимущественно чернокожих исполнителей, полагая, что импровизационный характер джазового музицирования больше всего соответствует американским идеалам свободы, а продвижение чернокожих артистов подчеркнёт отсутствие расовых проблем в США. Последнее, по воспоминаниям самих музыкантов, сталкивавшихся с расовой дискриминацией в повседневной жизни, вызывало у них чувство внутреннего противоречия, что нередко приводило к серьёзным разногласиям с чиновниками Госдепартамента во время проводимых перед гастролями инструктажей в Белом Доме (см. Richard T. Arndt The First Resort of Kings: American Cultural Diplomacy in the Twentieth Century 2007 Potomac Books).

Стремясь продвигать свои собственные, социалистические ценности, Советский Союз делал основной упор на организацию гастролей классических музыкантов, оркестров и балета. Это гарантировало СССР восхищение западной аудитории качеством советского образования и всей системы поддержки талантливой молодёжи. После смерти Сталина и зарождения нового общественного движения, уже упомянутый ВОКС стал восприниматься как воплощение сталинизма и был распущен в середине 50-х гг., а его место заняли сформированные в сентябре 1957-ого сразу две организации: Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами (ССОД) и Государственный комитет по культурным связям при Совете министров СССР, также упразднённый в 1967-м г. в пользу вновь созданного в структуре МИДа Отдела культурных связей (ОКС МИД СССР). На плечах сотрудников этого ведомства лежала задача доносить до западной аудитории идеалы советского общества. К глубокому разочарованию тема советской внешней культурной политики послевоенного периода исследована недостаточно хорошо. Хочется надеяться на повышение интереса к данному вопросу со стороны исследователей в будущем.  

После окончания Холодной войны и распада СССР координируемая государством культурная дипломатия как механизм воздействия на общественное мнение за рубежом отходит на второй план вплоть до террористических атак 11 сентября 2001 г. В результате трагических событий становится очевидно, что популярность США в арабских странах крайне низка, а экспортируемые по миру Голливудом американские ценности и Americanwayoflifeне вызывают у большинства населения планеты желания подражать (как известно, северокорейский лидер Ким Чен Ир очень любил американские фильмы, что не мешало ему враждебно относиться к США). Кроме того, обнажилась неэффективность в новых реалиях классического метода культурной дипломатии времён холодной войны, основанного на принципе «одностороннего монолога».

Это вынудило США серьёзно переосмыслить всю парадигму своей внешней культурной политики. В одном из выступлений Госсекретарь К. Райс признаёт ошибочность закрытия Информационного агентства США, а ещё некоторое время спустя её преемница Х. Клинтон вводит должность заместителя, ответственного за публичную, в том числе культурную, дипломатию (Undersecretary of States for Public Diplomacy and Public Affairs, должностьзанялаДжудитМакхейл). Параллельно существенно увеличивается бюджет ещё одной структуры Госдепартамента – Агентства США по международному развитию (UnitedStatesAgencyforInternationalDevelopment), которое не будучи напрямую связанно со сферой культуры является одним из ведущих госучреждение США по продвижению американских ценностей за рубежом и обладает годовым бюджетом по данным на 2016 г. в объёме 22-х миллиардов долларов. О конкретной деятельности этой организации мало что известно, так как о ней редко упоминается в научной литературе.

Возможно, именно USAIDстояло за событиями «арабской весны» в 2011 г. Непрямое участие другого западного учреждения культуры – уже упомянутого Гёте-Института – в тех событиях можно считать доказанным, так как доподлинно известно, что находившийся рядом с площадью Тахрир в Каире и обладавший дипломатическим иммунитетом Гёте-Институт предоставлял убежище и площадку для дискуссий протестовавшим против режима Хосни Мубарака оппозиционерам. В своей статье „VertragundAuftrag, PersonalundProgramm: DasGoethe-InstitutzwischeninstitutionellenundinhaltlichenWidersprüchen“ бывший генеральный секретарь Гёте-Института в 1976-1996 и 2003 гг. доктор Хорст Харнишфегер вспоминает: «Таким образом, Гёте-Институт не в последнюю очередь благодаря своему географическому положению в непосредственной близости к площади Тахрир стал для предводителей революции местом встречи и обмена мнениями. Там они не только имели возможность вести дискуссии между собой, что уже само по себе было достаточно важно, но и консультироваться с экспертами из Германии относительно проведения гражданских акций [протеста] и [реализации] основных целей демократического движения» (цит. по: WolfgangSchneiderundAnnaKaitinnis, Hrsg.: KulturarbeitinTransformationsprozessen. Innenansichtenzur ,Außenpolitik‘ desGoethe-Instituts; SpringerVS 2016,  стр. 112, переводавтора).

Чтобы оградить себя от культурной экспансии иностранных держав и иметь возможность эффективно отстаивать собственные интересы, окрепший в девяностые и нулевые года Китай столкнулся с необходимостью создания всего сегмента внешней культурной политики с нуля. Выяснилось, что принцип мягкой силы (руаншили) не является американским изобретением, а имеет корни в древней китайской цивилизации. Так, китайский стратег и философ Сунь-Цзы, живший в VI веке до н.э., восхвалял способность правителя подчинять оппонента без ведения войны (бу цхан эр ку рен цхи бинг), а другой философ конфуцианской традиции IV века до н.э. Мэн-Цзы называл ненасильственный «царственный путь» (ванг дао) более предпочтительным для мудрого правителя, чем силовой «гегемониальный» (ба дао). Опираясь в первую очередь на собственную традицию, представляющую собой смесь конфуцианства и маоизма, Китай придерживается принципа культурного суверенитета, отстаивая право иметь отличные от западных китайские ценности и стремясь донести их в неискажённом виде до иностранной аудитории. Учреждённый в этих целях в 2004 г. ЦК Компартии Китая Институт Конфуция поддерживает активный диалог с академической средой в принимающих странах, размещая свои офисы в кампусах местных университетов.  Несмотря на массивную критику со стороны европейских и американских экспертов в адрес авторитарного, зачастую пропагандистского и экспансивного стиля работы, Институт Конфуция является одним из успешнейших примеров культурной дипломатии в XXIвеке.

ВОЗМОЖНОСТИ ДЛЯ РОССИИ И ЕВРАЗИЙСКОЙ ИНТЕГРАЦИИ

Подводя итог вышеизложенному краткому теоретическому и историческому анализу, хотелось бы выделить некоторые общие для любой внешнеполитической деятельности в сфере культуры принципы, следование которым позволит России достичь максимальной эффективности в реализации стоящих задач.

Во-первых, существуют два типа культурного взаимодействия с внешним миром: основанный на языковой общности и ориентированный на ретрансляцию вовне всей системы ценностей. Россия, исторически обладающая богатыми традициями, а соответственно и ресурсами мягкой силы, всегда стремилась представить миру не столько русский язык или отдельные достижения в сфере культуры и искусства, сколько передать с их помощью самобытность «русской души», её уникальность. Возможно это было только благодаря культивированию собственных ценностных ориентиров, наследуемых из поколения в поколение через литературу, живопись, музыку и религию (А. И. Герцен: «у западников и славянофилов две головы, но общее сердце»).

Сегодня, в эпоху глобализации и глобальной неопределённости, России как никогда важно сохранить свою уникальную (много-) национальную идентичность и на основе этой идентичности достойно исполнять собственную партию в многоголосом хоре мировых культур. Существенную помощь здесь могло бы оказать более определённое формулирование духовных ценностей «Русского Мира» путём общественного обсуждения, которое заменило бы поиск часто упоминаемой «национальной идеи». Констатация факта наличия общих представлений о добре и зле, прекрасном и ужасном, справедливом и несправедливом и т.д., присущих российскому обществу, и возьмёт на себя функцию цементирующей общество национальной идеи. Ничто не помешало Европейскому союзу кодифицировать «европейские ценности» в Европейской хартии по правам человека и ничто не помешало Китаю вписать в устав Института Конфуция собственные «китайские ценности». Что-то аналогичное должно по нашему убеждению появиться и в России, делая тем самым духовные ценности «Русского Мира» предметом гордости россиян и привлекательной реальностью в глазах иностранцев. Впоследствии «Кодекс духовных ценностей “Русского Мира”» мог бы послужить одной из отправных точек для формирования нового общеевразийского дискурса. На втором этапе, избегая и строго пресекая любое одностороннее навязывание партнёрам по Евразийскому союзу неприемлемых для них ценностных ориентиров, необходимо задаться вопросом, не существует ли между Россией и её партнёрами по ЕАЭС духовной общности или как минимум точек соприкосновения. Подобная задача является на определённом этапе по мнению автора неизбежной, так как экономическая интеграция, не подкреплённая сближением на эмоциональном уровне, грозит дать трещину при первом же серьёзном кризисе, что наглядно видно на примере ЕС и возможном выходе из него Великобритании.

Во-вторых, любые действия в сфере культуры за рубежом должны носить характер диалога с местными культурами, то есть основываться на принципах взаимности и двустороннего обмена. Идеальным вариантом является вовлечение местных интеллектуалов и деятелей культуры в совместные проекты. На евразийском пространстве одним из таких проектов могло бы стать создание Объединённого молодёжного симфонического оркестра ЕАЭС по типу уже существующего в Европе EuropeanYouthSymphonieOrchestra(примечательно, что главный дирижёр этого замечательного коллектива – молодой петербуржец Василий Петренко). Талантливая молодёжь в возрасте 16-20 лет, родившаяся после распада СССР и представляющая ныне суверенные государства, является проактивным носителем национальных идентичностей и имеет шансы стать opinionmakersгрядущих десятилетий, поэтому её вовлечение в интеграционные процессы – необходимая и перспективная мера.

Кроме того, необходимо рассмотреть возможность объединения усилий культурных институтов стран ЕАЭС путём создания «Конфедерации культурных институтов стран ЕАЭС» по образцу аналогичного европейского объединения EuropeanUnionNationalInstitutsоfCulture (EUNIC). В задачи подобной структуры не входила бы подмена деятельности отдельных национальных культурных институтов, а исключительно объединение усилий и достижение синергии. При определённых обстоятельств данная схема способна обеспечить определённую экономию средств путём совместного использования имеющейся инфраструктуры на паритетных началах. Естественно, любая кооперация в сфере культуры не должна сопровождаться гармонизацией культурной политики и стандартов стран-членов ЕАЭС (ср. с запретом гармонизации культурной политики стран-членов ЕС, регламентируемым Лиссабонским договором).

В-третьих, говоря о культурной дипломатии следует помнить, что современная аудитория, в особенности западная, склонна проявлять доверие к мероприятиям, проводимым под сенью негосударственных организаций. Поэтому такие ведущие культурные институты как Гёте-Институт или Британский Совет максимально дистанцируются от финансирующих их деятельность МИДов, работая по принципу «удлинённой руки». В соответствии с этим принципом отвечающая за имплементацию внешней культурной политики государственная структура, т.е. МИД, делегирует часть своих полномочий формально независимой организации, оговаривая с ней в специальном договоре желаемые результаты, критерии их оценки и выделяемое финансирование. Подобная форма подразумевает определённую свободу действий подрядческой организации относительно составления культурных программ. Соответственно и Российские центры науки и культуры за рубежом могли бы позаимствовать данную модель, привлекая к организации разовых мероприятий независимые организации и обладающих соответствующей квалификацией в сфере культуры и культурной дипломатии соотечественников.

Также необходимо по возможности интенсивнее взаимодействовать с местными интеллектуалами в рамках «круглых столов» и дискуссий по злободневным вопросам. Такой подход поможет усилить интерес иностранной аудитории к историческому опыту России во многих сферах, например, в части симбиоза христианской и исламской культур, что весьма актуально для Запада в настоящее время.











Список литературы:



Arndt, Richard T. The First Resort of Kings: American Cultural Diplomacy in the Twentieth Century 2007 Potomac Books

David-Fox, Michael Showcasing the Great Experiment 2012 Oxford

EUNIC: Europe-China Cultural Compass 2011 Goethe-Institut

Hayden, Craig The Rhetoric of Soft Power 2012 Lexington Books

Maaß, Kurt-Jürgen Kultur und Außenpolitik 2015 Nomos

Nye, Joseph Macht im 21. Jahrhundert 2011 Siedler

Nye, Joseph Soft Power 2004 PublicAffairs

Saunders, Frances S. Who Paid The Piper? 2000 Granta Books

Schneider, WolfgangHrsg.: KulturarbeitinTransformationsprozessen. Innenansichtenzur ,Außenpolitik‘ desGoethe-Instituts2016 Springer

Schreiner, Patrick Außenkulturpolitik 2011 transcript Verlag

Wendt, Alexander Anarchy is what States Make of It 1992 Spring





Автор публикации Борис ПАВЛОВСКИЙ, специально для Литературного клуба "Евразийский Вектор"

"Основные Тенденции в Развитии Гражданского Законодательства", авторская книга президента литературного клуба "Евразийский Вектор" Самонкина Юрия Сергеевича, уже доступна в продажи по специальной акции. 

Ccылка в описании:

https://www.morebooks.de/bookprice_offer_7118ba73a3f8..

 Прежде чем приступить к теме изучения и усовершенствования Права Евразийского Союза, имеет смысл обратиться к самой природе права в целом.                

   Право- есть совокупность правил, определяющих обязательные взаимные отношения людей и общества. Право не может существовать в виде не гуманного проявления действий,  как человека так и неопределенного круга лиц. В приоритете любых объединений первичны права человека и все действия государств направлены на обеспечение достойных условий для жизнедеятельности граждан.

   Любой союз государств будь это экономическое, политическое или военное сближение, ставит вопрос о правилах взаимодействий. Так или иначе союз государств порождает в первую очередь развитие прав  человека, вытягивают на соответствующий уровень государства с недоразвитым правом, сближает отстающие страны уравнивая их положение в цивилизованном мире.  Но есть примеры того- как государства большей части развитые на первый взгляд, проводят не здоровую социальную политику, ухудшая жизнеспособность государства, тем самым переформатируют понятие– государственность, в закрытое акционерное общество. Взаимоотношения с  такими государствами могут снизить развитие, и служить перенятию отрицательных псевдо- норм.             

   Плачевное состояние права наблюдаются в моноэтнических государствах, где зачастую должности в политических и экономических сферах занимают по  родственным связям, а не по принципам меритократии. Государственность - построенная на родственных связях мало отвечает требованиям соотечественников, так- как во главе интересов государственных служащих стоит обогащение и выгораживание властных кланов, а не большинства в роли которого выступает население.  Именно в то время когда моноэтническое государство набирает обороты, руководствуясь интересами меньшинства власти, а безвластное большинство продолжает хаотичное движение, наблюдается вмешательство извне, что приводит распаду государств.  

   Если исходить из того что право это не что иное, как исторические сложившиеся обычаи и традиции, которые нашли свое место в повседневной жизни, принявшие обличие правовых норм, отраженные в сборниках законов, то мы наталкиваемся на вопрос, а приемлемы ли  правовые нормы одного государства для другого?  Конфликт разнородного права, на юридическом языке именуемый коллизией права, имеет место быть и в Евразийском союзе.     

   При разрешении конфликта права, участвующие стороны после коллегиального рассмотрения проблемы, в интересах правильного разрешения вопроса прежде всего должны исходить из здравого смысла и уже после преследовать экономические цели. Политическая культура которая сложилась между Российской Федерацией и странами СНГ, не является эталоном  идеальных межгосударственных отношении и мало того, право в целом  ряде государств не развита. Евразийский союз- это не только экономическая связь бывших стран СССР, а в перспективе и сотрудничество с Европейскими странами и не только.

    Основой развития межгосударственных отношении являются соглашения и договора, создающие общий устав и после этого нормативную базу.  Договора между странами – участницами  Евразийского союза приобретают статус норм международного права. Свод правил именуемые межгосударственными соглашениями требует постоянного правового анализа. Внимание стоит уделить срокам, не допустимо растягивание процессуальных действий  на месяца так как, это может привести к убыткам одной из заинтересованных сторон, но это только одно проявление, негативных последствий из остальных.    

   Евразийский союз не может состоять из одного только экономического права. В деятельности Евразийского союза неизбежно будут присутствовать и такие отрасли права, как предпринимательское право, банковское право, экологическое право, в некоторых случаях и семейное право, земельное право и пр.

   Сотрудничество государств закрепленное соглашениями рано или поздно приводит к тому что национальная система права трансформируется в региональную правовую систему права. Это служит становлению единой системы права для неограниченного числа государств. Но это не является обязательным условием для сотрудничества, так как ратификация договоров является добровольным.

   Неотъемлемой частью существования и развития Евразийского союза является безопасность стран- участниц.  Договор о коллективной безопасности от 15 мая 1992 года служит базой для дальнейшего развития правовых мер в целях защиты союзников.  Смысловым ядром договора является тот факт, что угроза в адрес одной из стран Евразийского союза служит вызовом для остальных государств союза. Но следует отметить что Евразийский союз не преследует цель самоизоляции и оставляет право странам-участницам взаимодействовать с третьими сторонами (организациями) такими как ООН, ОБСЕ, ЕС, Советом Европы.  Особый акцент ставится на миротворческую деятельность, по не допущению возгоранию старых очагов и пресечения новых конфликтов.   

Кумуков Арсен Борисович

Представитель центра по Краснодарскому Краю и городу Сочи