Фестиваль проводится при поддержке институтов ООН.

Девизом XIX Фестиваля молодежи и студентов провозглашен лозунг «За мир, солидарность и социальную справедливость, мы боремся против империализма - уважая наше прошлое, мы строим наше будущее!».

Согласно утвержденному регламенту, Фестиваль откроется с торжественного парада делегаций в городе Москва.

Дальнейшая программа ВФМС, – включающая соревнования по различным видам спорта, политические семинары и дискуссии, концерты, культурные празднества, – пройдет на различных объектах города Сочи.

Послами XIX Всемирного фестиваля молодежи студентов 2017 были избраны телеведущая Яна Чурикова, а также знаменитый дуэт дрессировщиков Аркадий и Аскольд Запашные. 

За всю историю фестивального движения Россия в третий раз станет хозяйкой крупнейшего международного события в области молодёжного взаимодействия.

В мероприятиях Фестиваля примут участие 20 000 участников из 190 стран мира, 8 000 волонтеров, 200 общественных послов.

Целями Фестиваля являются:

• консолидация молодежного мирового сообщества вокруг идеи справедливости;
  
  

• укрепление международных связей;
  
  

• развитие межнационального и межкультурного взаимодействия;
  
  

• сохранение общей памяти и истории;
  
  

• повышение интереса к России.
  
  

Основные мероприятия Фестиваля:

14 октября 2017 года – Праздничный парад с руководителями делегаций на Красной площади,
г. Москва;

15-22 октября 2017 года – дискуссионная, спортивная, культурная программа на территории Олимпийского парка, г. Сочи.

Участники Фестиваля

Молодые люди в возрасте от 18 до 35 лет, имеющие активную жизненную позицию, занимающиеся любимым делом, уважающие интересы своей страны, считающие себя частью мирового сообщества и относящиеся к одной из категорий участников:

• лидеры молодежных НКО;
  
  

• молодые журналисты;
  
  

• творческая молодежь;
  
  

• спортивная молодежь;
  
  

• молодые инженеры-конструкторы;
  
  

• иностранцы, изучающие русский язык, интересующиеся русской культурой;
  
  

• лидеры молодежных организаций политических партий;
  
  

• молодые преподаватели вузов;
  
  

• лидеры студенческого самоуправления;
  
  

• молодые ученые;
  
  

• молодые предприниматели.
  
  

Возраст участников – 18-35 лет.

Что ждет участников и волонтеров?

• Уникальная образовательная и дискуссионная программа с участием профессионалов мирового уровня;
  
  

• Прикладные практики в творческих мастерских;
  
  

• Многообразие граней российской культуры: балет, ледовое шоу, кинофестиваль, джазовый фестиваль, цирковое представление, презентация регионов;
  
  

• Life-style-программа: уличные танцы, ЗОЖ, пробежки, сдача норм ГТО, экстрим-парк, музыкальные субкультуры, спортивные состязания и квесты;
  
  

• Знакомство с единомышленниками и коллегами из более чем из 150 стран мира;
  
  

• Участие в грандиозном молодежном событии международного масштаба
  
  

Историческая справка о фестивале:

Россия становилась хозяйкой Фестиваля дважды в годы СССР — в 1957 году (VI фестиваль) и в 
1985 году (XII фестиваль). VI всемирный фестиваль 1957 года, прошедший в Москве, стал самым массовым за всю историю фестивального движения. Настоящий Фестиваль в третий раз проводится в нашей стране.



















КОНТАКТЫ:

Официальный сайт Фестиваля: russia2017.com


Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — для участников 
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — для волонтеров 
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — общие вопросы 
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — для СМИ 
Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. — для партнеров, спонсоров

 

 

 

Тимофей Бордачев, к. политических н., программный директор МДК «Валдай», директор ЦКЕМИ НИУ-ВШЭ. Владивосток, 7 сентября 2017 г.

Будучи родиной многих народов, Евразия никогда не была для них домом. Она всегда была лишь абстрактной идеей, мечтой, но никогда не могла стать субъектом геополитики. Наша цель – осмыслить Евразию в категориях рационального сотрудничества, нацеленного на извлечение выгод и решение национальных задач развития каждого из населяющих её народов.

Последние два-три года стали временем небывалого по масштабам всплеском интереса к евразийской тематике. Поворот России на Восток, который подстегнул конфликт с Западом, удачно совпал по времени с новыми геоэкономическими инициативами Китая, предложившего в 2013 году масштабный план сотрудничества под флагом возрождения Великого шёлкового пути.

Количество научных исследований и публицистических произведений на евразийскую тематику поистине впечатляет. Евразийская тема присутствует на всех международных форумах и является обязательной частью публичных выступлений. В политическом отношении эволюция евразийской концепции, для России в первую очередь, прошла путь от скромной идеи сопряжения Евразийского экономического союза и китайской инициативы «Один пояс, один путь» до намного более масштабной стратегии Всеобъемлющего евразийского партнёрства. Другие страны региона, включая и родину современного евразийства – Казахстан – пытаются выделять именно прагматические аспекты регионального сотрудничества. Так же поступает и Китай, хотя он и стремится формулировать их (в отличие от России) более абстрактно в политическом отношении. И, как правило, более предметно в отношении материальном. Что является в принципе естественным для китайской политической философии и национального подхода к решению задач «шаг за шагом» – одна за другой без постановки масштабных целей.

Российская политическая экзальтация вокруг евразийской тематики, конечно, понятна, естественна и объяснима. Она рассматривается многими как проявление попытки вырваться из исторически сложившейся обречённости бесконечного выбора между Европой и «не Европой». Выбора, который выглядит особенно трагичным ввиду очевидной невозможности сделать Россию частью Европы. Однако политические события последних лет позволяют надеяться, что эти метания закончились в пользу видения себя как самостоятельного центра развития, а не периферии Европы или Азии.

Сейчас нужно погрузить эту нарождающуюся новую российскую самоидентификацию в коллективные институты регионального сотрудничества и растворить российский национальный интерес в интересах Евразии как макрорегиона. То есть пройти по тому пути, по которому прошли европейские страны, даже такие по-своему могущественные, как Германия или Франция, ради совместного развития и мира во второй половине XX века.

Целый ряд обсуждаемых сейчас тенденций глобального и регионального развития говорит в пользу того, что на этом историческом этапе евразийские концепции могут пойти дальше общеполитических заявлений и благих пожеланий. Мягкое размежевание мира на макрорегионы может, как считает часть экспертов, стать спасением для глобализации. В рамках таких макрорегионов странам будет легче снижать издержки от объективного возрастания наиболее негативных характеристик современной международной политики (в первую очередь – это рост национального эгоизма и пренебрежение категориями общего блага для решения узких национальных задач). Эта общая тенденция действительно благоволит евразийским инициативам последних лет.

Однако существует целый ряд важнейших факторов региональной жизни и крупных политических проблем, которые заставляют взглянуть на потенциал воплощения евразийских идей на практике более сдержанно. Или по меньшей мере понять, какие интеллектуальные задачи необходимо решать для того, чтобы движение по единственному спасительному пути – углубленного всеобъемлющего сотрудничества – стало возможным. Эти задачи могут на первый взгляд показаться чисто умозрительными. Но без их решения достижение чисто практических прикладных целей будет, как подтверждает исторический опыт, очень сложным, если вообще возможным. Нужно, выражаясь другими словами, сделать так, чтобы пали ментальные стены, препятствующие сближению евразийских народов на прагматической основе.

Но этот нарратив должен быть универсально применимым, то есть одновременно оторванным от какой-либо одной евразийской традиции и объединяющим всё. Вспомним, что творцы и мыслители из Казахстана и России уже неоднократно делали попытки создать целостную политическую конструкцию, в которую могло бы быть помещено сотрудничество и совместное развитие евразийских народов. Яркие интеллектуалы на протяжении последних двух столетий предлагали строить общую Евразию, отталкиваясь от ценностного единства внутри, либо объективного противопоставления другим макрорегионам вовне. Однако пока эти замечательные идеи оказались не востребованы на практике. И что самое плохое – они не смогли стать платформой для интеллектуального и политического единения евразийских народов.

Более того, добрые народы Евразии (и Россия здесь не исключение) остаются крайне восприимчивы к словам «данайцев, дары приносящих» с других континентов. И позволяют высокоинтеллектуальным посланцам других народов и цивилизаций предлагать им объединяющие идеи. Часто, кстати, исходя из достаточно прагматичных соображений и в поисках национального блага. Но забывая при этом, что в силу объективных законов международной политики для любого внерегионального игрока судьба удалённых народов – это только способ достижения собственных национальных интересов. Поэтому евразийский нарратив сейчас является, пожалуй, одной из наиболее «замусоренных» привнесённых из далёких краёв идей и геополитических построений.     

Хотя это, к сожалению, не удивительно. Великий евразийский континент всегда оставался понятием, скорее, метафизическим, чем политическим или экономическим. Размытости физических границ исторически сопутствовала размытость границ концептуальных – невозможность определить Евразию как единицу на политической ментальной карте. Это важнейшая составляющая «евразийского проклятия» – неспособность региона осмыслить себя в категориях общих ценностей, сотрудничества, общего блага и – в результате – идентифицировать себя как целостный элемент мирового устройства. Евразия, возможно, слишком велика для этого. От неё невозможно отсечь такие части, как Европа, вполне успешно идентифицирующую себя по отношению к «остальным», Южная и Юго-Восточная Азия или даже Передняя Азия, которая тоже ближе к скученности Ближнего Востока, чем к евразийским просторам.  

Исторически все евразийские государства (и Россия здесь – совсем не исключение) относились к своей «большой родине» скорее инструментально, использовали Евразию как пространство для стратегического манёвра и решения своих узких внешнеполитических задач. Но никогда не могли стать выше своих национальных интересов. Как это смогли сделать, например, европейцы, построившие во второй половине XX века на руинах старого порядка новую Европу. Европу, которая основана, во-первых, на сотрудничестве во имя общего блага и, во-вторых, на чётком противопоставлении другим регионам и цивилизациям.

Причина этого в том, что, будучи родиной многих народов, Евразия никогда не была для них домом. Возникшие на евразийских просторах нации в большинстве случаев покидали их, как это произошло в абсолютном большинстве с финно-уграми или – в несколько меньшей степени – с тюрками. Наиболее могущественные державы Евразии – Россия и Китай – всегда видели себя частью других – европейской и азиатской – цивилизаций. И, конечно, империями в себе, не нуждающимися в дополнительной (кроме своей национальной) идентификации. Средние и малые народы Евразии не имеют ресурсов для того, чтобы заниматься развитием своего пространства обитания без опоры на внешних игроков. В результате Евразия всегда была лишь абстрактной идеей, мечтой, но никогда не могла стать субъектом геополитики. Решить эту проблему можно и необходимо именно сейчас, когда процесс относительной фрагментации глобального пространства на регионы и макрорегионы набирает обороты и при определённых условиях видится как единственное спасение для глобализации и открытости. Наша цель – осмыслить Евразию в категориях рационального сотрудничества, нацеленного на извлечение выгод и решение национальных задач развития каждого из населяющих её народов.     

На практике это является достаточно сложной задачей. Важнейшие тенденции современного развития указывают на то, что государства всё менее готовы учитывать категории сотрудничества при решении своих национальных задач внутри и во вне. Набирает силу национальный эгоизм, подогреваемый психозом средств массовой информации и особенно социальных медиа. Политики становятся всё более зависимы от общественного мнения и, соответственно, всё меньше ориентируются на общее благо и всё чаще ищут решений с односторонней выгодой.

Для того чтобы понять, на каких рациональных основах может быть построена Евразия, нужно изучить её прошлое, найти в нём идеи и нарративы, способные не разделять, а объединять народы нашего макрорегиона. Нужно сместить фокус исторического познания Евразии с Запада на Восток, включить в него, как византийский, так и древнекитайский и древнетюркский компоненты. Византия – Россия, Туран – государства Центральной Азии, Древний Китай – Китай современный и всё конфуцианское пространство. Нужно оценить цели развития евразийских народов, понять, где они пересекаются, где могут вступить в противоречие друг с другом и нуждаются в согласовании, а где дополняют друг друга. Нужно выделить те цели, которые могут достигаться совместно, при координации усилий на межгосударственном уровне.

Необходимо изучить современные типы систем коллективной безопасности и понять, какой опыт наиболее применим к современной Евразии. Нужно попытаться определить разделяемый всеми народами региона набор базовых ценностей внутреннего устройства и международного общения. Среди них особенно важно опознать те ценности, которые могут играть в будущем роль в духовном и ценностном сплочении евразийских народов – в создании их коллективной идентификации.

Видимо, нуждаются в евразийском преломлении и основные принципы Вестфальской системы, возникшей в XVII веке на сугубо европейской почве, но распространившейся на весь мир благодаря силовому доминированию их носителей – европейских государств Нового времени. Уникальность вестфальских принципов очевидна – они имеют не субстантивную, а процедурную природу. Нужно понять, как они работают в приложении к традициям народов Евразии. Так, например, понятие суверенитета и его содержание возникли и были юридически отточены в Европе. Хотя именно народы Европы смогли сейчас пройти наиболее серьёзный путь в деле добровольного ограничения суверенитета ради общей выгоды, достигаемой через сотрудничество. Но что означает суверенитет для народов Евразии? И как их представления о суверенитете сказываются на способности к сотрудничеству и продвижению общего блага?

Нужно вообще оценить степень применимости наиболее устоявшихся понятий и правил международного общения к евразийской политико-культурной среде, уяснить, как эти понятия и правила преломляются в евразийских условиях. Очевидно, что у каждого из народов и стран Евразии за столетия сформировалась своя уникальная политическая философия и культура. Но при этом наиболее эффективные механизмы и способы сотрудничества возникли по большому счёту за пределами Евразии – на её западной периферии в Европе, где в их основе лежит другая – тоже уникальная – политическая традиция. Традиция сотрудничества – как результата рационального выбора – может и должна быть применима в евразийских условиях. Но будучи не просто привнесённой извне, а переосмысленной в местных условиях, эта традиция сможет работать в другой культурной и политической среде.  

Необходимо посмотреть на стратегические перспективы и мотивацию каждого из важнейших евразийских игроков. Китай является наиболее крупным евразийским государством. Он практически самодостаточен в силу уникальной демографии и на первый взгляд не нуждается в том, чтобы вливаться в более широкие общности. Но даже Китай не может вернуться к политике закрытости, которая однажды уже довела китайский народ до величайших потрясений. Поэтому Китай открывается вовне и выходит в мир. Хотя не имеет для этого пока достаточно дипломатического опыта в его традиционном европейском понимании.

Россия, также в силу своей демографии, не может быть самодостаточной и поэтому должна создавать международные сообщества, правила общения внутри которых будут более продвинутыми и участники которых смогут разделять набор общих ценностей.

Народы Центральной Азии, как и Монголия, пытаются сформулировать свои цели развития с опорой на необходимость сохранения себя в качестве самостоятельных и существующих единиц международных отношений. Они пытаются делать ставку на взаимодействие с крупными региональными и внерегиональными игроками, балансировать своих могущественных соседей – Китай и Россию – при помощи дальних партнёров – США и Европы. Хотя, конечно, степень практической взаимозависимости между странами Центральной Азии, Китаем и Россией велика.

Такая политика стран Центральной Азии понятна и объяснима. Они привыкли опасаться именно своих могущественных соседей на севере и востоке, которые исторически неоднократно проявляли способность к установлению прямого контроля, если не властвования, в отношении своих меньших соседей. Но иногда такая стратегия может становиться препятствием для формирования в Евразии духа сотрудничества и всеобщей выгоды или даже создавать гипотетически угрожающие ситуации. То же самое может быть, впрочем, сказано и о политике России и Китая, которые пытаются выстраивать вокруг себя преференциальные объединения. Поэтому важнейшей задачей движения в сторону подлинно общей Евразии является выделение общих объективных интересов и постановка их на приоритетное место для каждой из стран региона.

Евразия – самый большой и населённый континент на планете. Если допустить в Евразии европейскую логику концентрических кругов, то географически она делится на центр и три периферии. Центр – это Центральная Азия, Россия, Китай и Монголия. Турция, Индия, Пакистан, Афганистан, Иран и Корея составляют второе евразийское кольцо. Периферия – это Европа, Юго-Восточная Азия и Ближний Восток. Стабильность в центре, вовлечение второго кольца и отсутствие угроз с периферии могут быть задачей международного сотрудничества в области безопасности.

Поэтому другим важнейшим вызовом является угроза пойти по пути, по которому пошла после завершения холодной войны Европа – пытаться формально выделить некое интеграционное ядро и определить место остальных в зависимости от их географической и институциональной близости к «центру». Эта стратегия стала стратегией новых разделительных линий и ультиматумов. Но возможно ли обойтись без этого? Важнейшей задачей концептуализации евразийского будущего является определение того, как сотрудничество совместимо с открытостью и универсальностью.

Пока опыт здесь скорее негативный. Ярким примером сейчас может оказаться к сожалению судьба Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), где открытость стала причиной кризиса сотрудничества – как природы и содержания отношений между участниками. Военно-дипломатический конфликт Индии и Китая, объектом которого является контроль над малыми общими соседями, грозит парализовать ШОС на долгое время. Однако и до расширения 2017 года способность стран ШОС переходить на новые уровни сотрудничества была ограниченной. Хотя это не отменяет важности концептуализации именно вопроса о дихотомии «сотрудничество внутри – открытость вовне».

Ценностная близость – другой важнейший вопрос. Насколько близкими или тождественными должны быть взгляды на то, какие внутренние порядки являются справедливыми для успешного сотрудничества? Или эту общность взглядов можно заменить видением себя как единой общности в мире и набором правил поведения в межгосударственном общении, которые разделяют все? Концептуальный вопрос – насколько вообще европейский опыт решения проблемы учёта общего блага при достижении национальных задач применим в других частях света? Все эти сюжеты только предстоит обсуждать и изучать на том интеллектуальном пути, который нужно преодолеть ради того, чтобы Евразия стала поистине общим домом для населяющих её народов.

Источник: http://ru.valdaiclub.com/