Полемика вокруг евразийства в 1920-х годах

П.Н. Савицкий

I

1920-е годы кончились. Тридцатые годы ставят перед евразийством новые и настоятельные задачи. Обращаясь к их разрешению, полезно не забывать и прошлого. Настоящий очерк анализирует это прошлое с одной из его сторон. Во все минувшие годы евразийцы воздерживались от полемики. Этого правила они придерживаются и ныне. Все последующее написано отнюдь не для полемики. Но для того, чтобы на фоне прошлого и на основе его вывести уроки на будущее. К тому же в настоящее время в идеологической области ясно многое такое, что было менее ясно в прошлые годы.

Библиографическая сторона этого очерка ни в одном из отделов не претендует на исчерпывающий характер. В частности, оставлены в стороне (за несколькими исключениями) отклики на евразийство, появившиеся в Советской России.

Первый евразийский сборник вышел в свет в начале августа 1921 г. Первые статьи о евразийстве были напечатаны в начале сентября того же года. Авторы статей не во всем соглашались с евразийцами. И все-таки, их рецензии имели скорее характер приветствий, чем критики. И. Н. писал в софийском издании "Зарницы" [+1]: "Общий дух сборника, подкупающее воодушевление авторов, объединившая их идея - безусловно симпатичны... книга расшевеливает читателя... и предостерегает общественную мысль, склонную не столько ориентироваться на новых, сколько окапываться на старых позициях, от явно угрожающего ей окаменения и измельчания". В том же духе высказывался В. Татаринов в рецензии, помещенной в берлинской газете "Руль" [+2] "Во всей книге чувствуется биение живой, пробуждающейся национальной мысли, которая теперь загорается повсюду - ив придавленной, рабской России, и в чуждой, холодной Европе... Что касается до общего значения идей и лозунгов, проповедуемых "евразийцами", то оно, конечно, несомненно и велико" [+3]. Еще более показательна статья И. Гессена "Знамения", появившаяся на несколько дней позже в той же газете [+4]. В ней автор рассматривает вышедшую в свет незадолго перед тем "Переписку из двух углов" В. Иванова и М. Гершензона: "Я предвижу, что отмеченная выше исключительность условий, в которых приведенные проникновенные строки написаны, может послужить доводом в пользу того, что такое настроение случайно, не показательно. Не стоит об этом спорить, потому что предо мною другое доказательство, не только решающее, но волнующее до глубины души... Я имею в виду отмеченный уже в "Руле" сборник "евразийцев" "Исход к Востоку". Беззаветно верящие в Россию, проникнутые религиозным пафосом, эти выразители молодой русской мысли не только высказывают те же взгляды, но - что действительно до загадочности поразительно - говорят одними и теми же словами... Ни большевистский режим, с одной стороны, ни бездомное скитание на чужбине - с другой, не помешали разъединенным представителям русской интеллигенции слиться мыслью и словом в одном устремлении... дух русской интеллигенции остался свободным, не порабощенным страшным гнетом, разрушившим так много культурных ценностей".

В истории евразийства "идиллия" продолжалась недолго. Лавры первого, выступившего в печати хулителя евразийства принадлежат Петру Рыссу. Впрочем, хула его была голословна. В статье о "Смене вех", говоря о событиях нашего времени, он обронил следующую фразу: "Быть может, потому, что мы живем в этих событиях, что мы участвуем в них, нет оснований надеяться, что в этой сумятице может родиться новое "слово". И потому так печально-претенциозна тоненькая книжка "евразийцев" ("Исход к Востоку"), кокетничающих обломками идей 40-х годов" [+5].

С конца сентября 1921 г. стал складываться антиевразийский фронт в эмигрантской печати. Далеко не все статьи, относящиеся к этому циклу, отвергали евразийство начисто. Наоборот, многие из них подчеркивали согласие с евразийцами в тех или иных пунктах. Но центр тяжести лежал в критика.

К. Мочульский, в противоположность евразийцам, не верил в творческие силы русского народа. Он говорил следующее: "Вместо горького питья правды - снова "вкусный лимонад" беспочвенных самообольщений. Мы знаем, чего не хотел, чего не принимал, чего не усваивал народ - все "не" и ничего положительного. Мы знаем его ненависть к формам жизни (все равно к государственным, общественным, культурным), к укладу, к "организации", ко всякому становлению. Мы знаем глухое недовольство (страшное "безмолвие") народа и открытый мятеж. Мы знаем, что в никаком земном творчестве народ не участвовал, никакой воли, кроме воли к небытию, не проявлял. Какое же право имеем мы предписывать ему какую-то новую культуру и гадать об экономическом положении будущей России, в связи с мировым рынком ?" [+6]

Вот нигилизм - более полный и более существенный, чем нигилизм коммунистический! И это печаталось в "Общем Деле" В. Бурцева. И с таким мировоззрением надеялись одолеть коммунизм. И полагали, что подобные воззрения могут подвинуть на действие кого бы то ни было, кроме отъявленных и безнадежных слуг ненависти и мести.

К. Мочульскому остались, видимо, чужды сокровища русского фольклора, созданные под непосредственным влиянием народного коллектива (см. хотя бы печатаемую евразийцами статью И. Савельева "Своеобычное в русской фольклористике"). Для него невнятны те полные глубокого смысла "формы жизни", о которых рассказывает русская этнография. Ему не было известно беспримерное во всемирной истории колонизационное дело русского народа, народное стихийное дело - выражение непреодолимой воли к бытию. А в экономической области - даже то, что было сделано русским народом (и другими народами Евразии) в 1920-х годах - разве это не оправдывает полностью евразийских "гаданий" 1921 г. об "экономическом положении" России?

На истории русского нигилизма, одним из проявлений которого являлось выступление К. Мочульского, нужно учиться трезвому и творческому оптимизму.

Ряд авторов отнесся в особенности критически к религиозно-богословскому устою евразийства. Марк Слоним свою статью заканчивал следующими словами: "Особые пути культурного и исторического развития России пройдут не там, где их предчувствовали религиозные идеалисты и славянофильские эпигоны [+7]. Б. Шлецер заявлял: "....когда утверждают, как факт, "расцвет богословской мысли", когда говорят, что "православное богословие... накопило в своем существе неоценимые дары мудрости и откровения...", тогда мы вправе требовать от автора, чтобы от общего он перешел к конкретному, чтобы указал он нам на частные, отдельные примеры, на события и реальные явления [+8]. Таких указаний в евразийском сборнике Б. Шлецер не находил. Б. Мирский (г. Миркин-Гецевич; не смешивать с Д. П. Святополк-Мирским, в иностранной печати подписывающимся: Д. С. Мирский) в статье "Смиренные скифы" с явным неодобрением говорил о евразийцах: "Они зовут не к политическому совершенству, не к заветам современной демократии, а к вере, вещают о грядущей "эпохе веры" [+9].

Свои критические опыты Б. Мирский продолжил на страницах "Еврейской Трибуны" (Париж). Здесь он приходил к заключению, что "путь обязательный, единственный и для русского еврейства - не Евразия, а Европа... мне приходилось несколько раз намечать некую обобщенную еврейско-демократическую точку зрения в проблеме русского национального сознания; мне приходилось указывать, что в силу целого ряда причин еврейство русское всегда пойдет с Западом, и в общерусской жизни творческое западничество еврейства должно сыграть немаловажную роль" [+10]. К настоящему времени (1931 г.) еврейство дождалось опровержения этих положений. Только что приведенному тезису (быть может, и не зная его) противопоставил прямо обратную программу единоплеменник Б. Мирского, обладающий не меньшим, чем он, публицистическим темпераментом, Я. А. Бромберг: "Восточному еврейству пришла пора отказаться от роли равнодушного зрителя по отношению к ходу и исходу великого противоборства восточных и западных начал... И жертвы (имеются в виду события 1917-1921 гг. на Украине, в Бессарабии и Галиции. П. Н. С.) и зрелище бесславного угасания западного еврейства в мертвой трясине уравнительно-демократической пошлости должны побудить нас произвести твердый и недвусмысленный выбор, должны обратить наши взоры опять к вечно немеркнущему свету с Востока, ныне воссиявшему с костра самозаклания России... В данном конкретном случае можно уповать, что в евразийской концепции впервые получит органическое осмысление роковое, исполненное мистической и онтологической значительности сплетение судеб народа, пронесшего через века живое ощущение мессианского избранничества, с великой страной, в наши дни возложившей на себя, перед лицом духовно скудеющего и погибающего человечества, тяжкое бремя вселенского призвания, в основных своих устремлениях выходящего за пределы чисто мирских планов и перспектив в область иного, чаемого царства" [+11].

Выставим же четкое евразийское утверждение: "Европа" не есть "единственный" путь для русского еврейства. И западничество не есть единственная для него возможность. Возможно и необходимо появление и развитие еврейского восточничества. С восточничеством этим евразийство должно быть в сотрудничестве и союзе.

На нечто подобное указывала уже статья С. Полякова-Литовцева в одном из номеров "Еврейской Трибуны" [+12]. Полемизуя с Б. Мирским, автор спрашивал:"...если Европа и еврейство, действительно, как бы прикованы к тачке рационализма... почему России не искать особых от Европы путей во имя простой свободы духа, во имя великого права "самоопределения" и выбора?.. Беда не в том, что евразийцы "взыскуют града нездешнего" - это явление положительное. Без него "град здешний" очень уж плосок и скучен. А в том, что, уносясь мечтою в "высшие планы", эти люди имеют склонность квиетические мириться с неправдами, уродствами и мерзостью нашей "юдоли"... Мы (т. е. евреи)... в крайности не впадаем. Мы твердо помним о земле даже тогда, когда стремимся к небу. Мы твердо верим, что правда в сочетании двух градов, здешнего и нездешнего, и мечтаем о чудесной лестнице между землей и небом". С. Поляков-Литовцев возводил на евразийцев напраслину, говоря об их "квиетическом примирении" с неправдами, уродствами и мерзостью. Но указание это в его статье производило впечатление формального отвода, рассчитанного на то, чтобы не разойтись начисто с сотрудником по журналу (Б. Мирским). Положительные же его утверждения вполне согласуемы, в данном случае, с принципами "еврейского восточничества - и суть просто евразийские положения [+13].

Сказанное в достаточной степени характеризует те основания, на которых покоилась полемика с евразийством в эмигрантской печати в конце 1921 года. Это были: отрицание религиозной сущности и религиозного призвания России; неверие в творческие силы "народа". Возражения эти имеют для евразийцев не только исторический интерес. И сейчас они не лишены актуальности.

Тридцатые годы начались в России в обстановке некоторых материальных достижений, и еще больших страданий, и небывалых по настойчивости попыток угашения духа. В этих условиях евразийство должно с новой силой и в новых формах утверждать и утвердить непреходящесть религиозного начала и подлинность религиозного призвания России. В начале 1930-х годов - так же, как это было в начале 20-х, - оно должно поднимать горение веры и вселять убеждение в неистощимости творческих сил евразийских народов. Угашатели духа невластны над духом. Первая статья о евразийстве не на русском языке появилась, насколько нам известно, в болгарском журнале "Везни" 22 октября 1921 г. Она заканчивалась следующими словами: "Хаос... родит звезду. И ее сияние еще поведет, быть может, весь мир к новым пределам, к новому Вифлеему, где рождается Дух. Россия несет новое Евангелие миру" [+14]. Первенство в данном случае болгарской печати объяснялось, конечно, тем обстоятельством, что "Исход к Востоку" был издан в Софии [+15]. Вообще же - по части евразийствоведения - славянская печать оказалась вначале впереди романо-германской. В январе-феврале 1922 г. наиболее серьезные (из иноязычных) статьи о евразийстве были опубликованы в чешской печати. В некоторых отношениях имеет самостоятельное значение статья Франтишка Кубки "Евразизм", появившаяся в газете "Венков" [+16]. В ней евразийство сопоставлено с некоторыми мало известными в Европе, но во многих отношениях созвучными ему явлениями русской культурной жизни в Харбине (Ф. Кубка как раз перед тем приехал в Прагу с Дальнего Востока) - так, напр., с содержанием журнала "Окно", выходившего в Харбине в ноябре-декабре 1920 г. Заключение Кубки такое: "По сравнению с царистическим характером старого славянофильства приятно поражает народный облик концепции евразийства. К романо-германскому западу (в смысле культурном) оно причисляет и нас, чехословацких славян, и не неправильно... За нами остается в будущем положение моста между романо-германцами (романо-англосаксами) и Россией. После революционной бури большая часть евразийской программы, очевидно, осуществится. Связи крови и симпатии сердца тем сильнее связывают... европейскую сторону России с нами, что для нашего будущего существование России-Евразии желательней, чем существование реакционной России или иной немецкой колонии".

Еще обстоятельней, чем статья Ф. Кубки, была работа, подписанная инициалами Н. В. и помещенная в чешской газете "Трибуна" под заглавием: "Евразия, евразийцы и евразийство" [+17]. Работа эта принадлежала перу известного украинского деятеля, уже в течение многих лет живущего в Праге. В ней почти целиком переведен на чешский язык ряд статей "Исхода к Востоку". Евразийство названо "достойной внимания и весьма незаурядной попыткой создать новую русскую национальную философию". Во многих местах указывается на ценность отдельных статей, на богатство и оригинальность мыслей и пр. Критике подвергнута формула "отвержения социализма и утверждения Церкви" ("Исход к Востоку", стр. VI). По мнению Н. В., она показывает, что "евразийство не уразумело основ мирового социализма, неправильно отождествляя его с большевизмом, который в московской коммунистической практике представляет собою попрание действительного... социализма, как неизбежного пути к разрешению социальной проблемы нашего времени".

В 1931 г. мы можем точнее определить наше отношение к социализму, чем мы могли сделать это в 1922 г. Вопросы общественного устройства мы не сводим исключительно к вопросам устройства политического и экономического. Исповедуя религиозные начала, мы утверждаем философию подчиненной этим началам политики и экономики, тем самым чуждую философии социализма, в его наиболее характерных проявлениях. Но поскольку социализм, в жизненном осуществлении, преображается в этатизм (развитие государственного хозяйства), его устремления созвучны устремлениям евразийцев. И конечно же наш этатизм радикальнее, чем этатизм и тех европейских "социалистов", которые вообще его признают, радикальнее в том смысле, что охватывает более широкие сферы хозяйственной жизни [+18]. Радикальнее и наше понимание планового хозяйства. Интересы трудящихся мы почитаем своими интересами. По сравнению с евразийской государственно-частной системой тот строй, к которому европейские социалисты прикладывают свою руку, является господством капиталистических начал. Термин "социализм", в его европейском понимании, недостаточен для обозначения социальной сущности евразийства. С одинаковым правом можно сказать, что мы отвергаем социализм и что мы являемся сверхсоциалистами.

Н. В. был основоположником того цикла обращенной на евразийство критики, который мы назвали бы циклом "сепаратистским", т. е. критики евразийства с точки зрения групп, стремящихся к отделению от евразийского единства: "восточно-европейские народы западной периферии нашего континента, а именно вокруг-балтийские и припонтийские, слишком тесно связаны... в своем культурном развитии с европейским Западом, чтобы стать поборниками евразийства... евразийство, как попытка национального самоопределения великороссов, имеет шансы на будущее, поскольку же оно будет пониматься как движение всероссийское в довоенном объеме и смысле этого понятия, оно несомненно потерпит неудачу. Чтобы жить, оно должно быть верно своей ориентации - на Восток и не смеет косить глазами на Запад, где также живут восточные народы, но с европейской культурной ориентацией". Нет сомнения, что здесь в первую очередь подразумевается Украина. Определение "Исхода к Востоку" как "попытки национального самоопределения великороссов" курьезным образом сталкивается с тем обстоятельством, что из четырех авторов "Исхода" три (Флоровский, Сувчинский и Савицкий) тесным образом связаны с Украиной. Если учитывать происхождение авторов и питавшую их культурную традицию, то евразийство окажется явлением в такой же мере украинским, как и великорусским. Правда, один из новейших украинских критиков евразийства - О. Мицюк - в брошюре своей, вышедшей в свет в середине 1930 года [+19], желает отсечь от украинской традиции всех украинцев, стоящих не на сепаратистской точке зрения: "Нам байдужа та "iнтелiгенцiя Украши", про яку говорить Трубецкой i до яко наложить чимало iдеолопв евразшства; ця iнтелiгенщя, виконуючи русифжаторське дало, безповоротно "оптарувала" московскую культуру". Перейдем от малого к большему: будучи последователен, Мицюк должен отсечь от украинской традиции и Гоголя, так как в его терминах и Гоголь "оптировал" "московскую культуру"; иными словами, он должен обезглавить свой народ, лишить его первого по значению народного гения. Украинцы-евразийцы хотят сохранить Гоголя в украинской традиции. И не могут не ощущать этой традиции в себе самих. Им нечего "косить глазами" на Украину. Они могут смотреть на нее прямо. И непреклонна их уверенность, что в исторической перспективе дело их удастся во всеевразийском масштабе, т. е., в частности, применительно не к одному, но ко всем племенам восточного славянства.

Труд Н. В. был переведен на хорватский язык и напечатан в ряде номеров загребской газеты "Речь" [+20].

Наиболее ранняя известная нам польская статья о евразийстве появилась в варшавской газете "Работник" от 26 февраля 1922 г. Для автора этой статьи - Казимира Чапинского - евразийская идеология - это только маски, под которыми создается "новое национальное самосознание новой России, буржуазной, провозглашающей капитализм, православие, войну с социализмом, национализм и империализм". Подобные поспешные и в существе неправильные (поскольку касаются империализма, капитализма и буржуазности) обобщения сделали традицию в польском евразийствоведении. Однако нельзя утверждать, чтобы польское евразийствоведение сводилось только к таким обобщениям (см. ниже).

Первые по времени статьи о евразийстве в романо-германской печати были написаны русскими авторами. Сюда относятся, между прочим, статьи в журнале "Russian Life" [+21] и в литературном приложении "Times" (No1063). Одна из них подписана Д. С. Мирским (Д. П. Святополк-Мирский). Названные статьи отличаются в невыгодном смысле от всех вышецитованных допущенными в них фактическими ошибками [+22].

Гораздо основательнее и точнее данные французской статьи В. Никитина о русской эмиграции, в которой несколько страниц посвящено евразийцам [+23].

Большой напряженности полемика с евразийством достигла в эмигрантской печати в январе-феврале 1922 г. Застрельщиком на этот раз явился сотрудник "Руля" Г. Ландау. По характеру своему выступления эти были предвестием позднейших выпадов по адресу евразийства со стороны "активистов" и "николаевцев". "Сквозь пестроту составных частиц" евразийства Г. Ландау пытался "определить его подлинную пружину". "Она - не в антропогеографической теории, не в религиозном устремлении, не в национальной тревоге; она - в бездейственном самоутешении". В 1925 г. А. А. Кизеветтер был по этому поводу иного мнения: "Евразийство вовсе не так невинно, как кажется с первого взгляда. Со временем из него могут вылупиться чисто практические выводы и действия, далеко не безразличные с точки зрения актуального общественного поведения" [+24].

Выступления Г. Ландау не воспрепятствовали распространению евразийства. И уже в том же 1922 году в журнале "Новый Восток", появление которого сделало эпоху в истории русского востоковедения, руководящая статья редактора журнала, покойного М. Павловича, стояла под знаком евразийства: "Вся современная Азия является для нас терра-инкогнита... А между тем с недавнего времени Россия называется Евразией (Европой-Азией), и действительно ни одна страна европейского континента не связана, даже в самой малой степени в экономическом, политическом и духовном отношениях, так глубоко с Азией и со всем Востоком, как современная Россия... Современная Россия-Евразия - это прежде всего учитель, руководитель стонущего в цепях духовного и экономического рабства, борющегося за лучшее будущее Востока" [+25].

Евразийство упоминается в предисловиях к ряду книг, появившихся в течение 1920-х годов и имевших то или иное отношение к востоковедению. Обращается мыслью к евразийцам Всеволод Никонорович Иванов в предисловии к книге "Мы" [+26]: "Движение евразийцев должно быть приветствуемо всеми любящими свою страну русскими людьми. Из их исследований веет душистостью степей и пряными запахами Востока. Они правильно вносят поправку в дело славянофилов, ища на Востоке того, чего не хватало Аксакову, Хомякову, Конст. Леонтьеву, чтобы обосновать наше отличие от Европы. Только перетряхивая полным пересмотром историю Востока, найдем мы самих себя". Далее следуют возражения: "Но почему это должно быть движением Евр-Азийским, а не просто Азийским, вот чего я не могу понять... культура Запада и культура Востока находятся в известном антагонизме... нам в реальной нашей жизни не остается ничего другого, как присоединиться к одной из этих сторон, чтобы ввергнуться в реальный процесс живого становления, чтобы из темного магического кристалла будущего и явилась новая реальная культура, нам доселе неведомая, а не искать самим "средней линии". Здесь приходится разъяснить, что евразийство не понимает и никогда не понимало своей линии, как "средней". Евразия - это не "микстум композитум" Востока и Запада. Это - неповторимая личность. Но именно неповторимость ее и не позволяет отождествлять Евразию с Азией, заключающей целый ряд своеобразных и отличных от Евразии миров. Упоминает о евразийстве и доктор Эренжен Даваевич Хара-Даван в замечательном труде своем: "Чингисхан как полководец и его наследие" [+27]: "Только за последние годы ученые евразийского мировоззрения, изучая проблему русского самопознания, стали внимательно разбираться в разных восточных влияниях на русскую историю, культуру и быт, и им отчасти удалось разбить "предубеждения и предрассудки европеизма", с которыми трактовался этот вопрос до них, и тем самым заинтересовать широкий круг русской интеллигенции, чего не удавалось сделать нашим ориенталистам".

 Примечание

[+1] No21,4 сентября 1921 г.

[+2] "Руль", No243,4 сентября 1921 г.

[+3] Такого же характера рецензию В. Т. поместил в No 166 берлинской газеты "Время" от 5 сентября 1921 г. К этому же циклу относится рецензия В. Воути в гельсингфорской газете "Новая Русская Жизнь" от 9 октября 1921 г. и т. д.

[+4] "Руль", М 255,18 сентября 1921 г.

[+5] Статья "Без вех", "Последние Новости", No439,21 сентября 1921 г.

[+6] Статья под заглавием "Будущая культура России" в газете "Общее Дело" (Париж), No436, 26 сентября 1921 г.

[+7] Газета "Воля России" (Прага), No318, 29 сентября 1921 г.

[+8] Статья "Евразийцы", "Последние Новости", No474,1 ноября 1921 г.

[+9] Газета "Голос России" (Берлин), М 796, 23 октября 1921 г.

[+10] Статья "Европа и Евразия", "Еврейская Трибуна", Л° 98,10 ноября 1921 г.

[+11] Евразийский Сборник, кн. VI, 1929 стр. 46.

[+12] No103.15 декабря 1921 г.

[+13] По тону несколько похожа на выступление С. Полякова-Литовцева статья Л. Неманова: Новый мессианизм (газ. Время, No 819, ноябрь 1921 г.). В ней говорится: "Надо действительно понять, что Россия не совсем Европа и не совсем Азия, что у России имеются свои особенности". Тут же утверждается: "Формы политической жизни, выработанные мировой политической мыслью и мировым политическим опытом, могут быть общими для всех. Русской интеллигенции придется отказаться б. м. от многих романо-германских представлений, но не от идей материальной и политической культуры". Если под "материальной" культурой подразумевать технику, то относительно нее это положение бесспорно. В области же социального и политического строя евразийцы отстаивают необходимость своих путей.

[+14] Статья "Утверждение евразийцев" за подписью Т., "Везни". год III. No2.

[+15] Другая болгарская статья о евразийстве принадлежит проф. Ст. Младенову (Национализм, культура и човещина, журнал Современник, 1922, январь-февраль, стр. 290- 299). Большая ее часть посвящена изложению статьи Я. С. Трубецкого "Об истинном и ложном национализме", применительно к условиям жизни балканских народов.

[+16] "Венков" (Прага), No 14,17 января 1922 г.

[+17] "Трибуна" (Прага), No Noот 11,16.23 февраля и 8 марта 1922 г.

[+18] Однако хотим подчеркнуть уже здесь, что и мы. отнюдь не понимаем государственного начала как всеохватывающего и всеопределяющего принципа.

[+19] Статья "Евразийство", (Прага), 1930.

[+20] "Rijec". No Noот 18,25 февраля 1922 г. и ел.

[+21] A review of facts and documents relating to the russian situation, N 6, February-March 1922.

[+22] Так, напр., мысли, высказанные Н. С. Трубецким в "Исходе к Востоку", отнесены здесь к "Европе и человечеству" (1920); термин Евразия неправильно приписан Ламанскому и т.д.

[+23] В. Nikitine. L'emigration russe. Revue des sciences poll-tiques.Auril-Juin 1922, p. 209-212.

[+24] Статья "Евразийство". Руль, No1247,10 января 1925 г.

[+25] Статья "Задачи Всероссийской Научной Ассоциации Востоковедения", "Новый Восток", книга I. Москва, 1922, стр.10-11.

[+26] Культурно-исторические основы русской государственности. Харбин, 1926, стр. XIII-XV.

[+27] Культурно-исторический очерк Монгольской империи XII-XIV веков. Белград, 1929. стр. 3, 198 и др.

 

 

Президент Литературного Клуба "Евразийский Вектор" Самонкин Юрий Сергеевич

 

После распада СССР Россия, его правопреемница, была поставлена перед необходимостью переосмысления своей роли в мире, определения новых приоритетов и ценностей своей внешней политики. В начале 2000-х гг. она отказалась принять предлагаемую США их союзниками однополярную систему международных отношений,  выдвинув свою концепцию многополярности, ставшую одним из столпов таких программных документов, как концепции внешней политики Российской Федерации.¹Считая себя одним из государств, имеющих основания претендовать на роль полюса в международных отношениях, Россия прилагает существенные усилия к тому, чтобы, с одной стороны, показать независимость осуществляемой ею политики, а с другой,- сделаться культурно и экономически привлекательным государством и надёжным политическим партнёром. Так как в основу концепции полицентричного мира заложен географический принцип (принцип регионального влияния), приоритетным вектором отечественной внешней политики стало именно постсоветское пространство²- государства, исторически, экономически и культурно тесно, если не неразрывно, связанные с Россией. По мере возрастания остроты и напряжённости в международной обстановке, при сохранении угрозы изоляции, Российская Федерация, всё более заинтересована в том, чтобы найти, или изобрести, некие «скрепы» для интенсификации интеграционных процессов в регионе и сглаживания противоречий между входящими в него государствами. Найти экономические основания для сближения оказалось наиболее простым решением, поставившим, однако, Россию, в большинстве случаев, в положение донора, вынужденного удерживать союзников существенными финансовыми затратами. Кроме того, при такой сугубо меркантильной системе взаимоотношений Российская Федерации попадает в большую зависимость от колебаний мировой экономики, в частности, цен на нефть. Непрочность создаваемых по инициативе трёх, наиболее близких идее «евразийской интеграции», государств- России, Казахстана и Белоруссии,- объединений, проигранная летом 2008г. информационная война, ощутимый рост потребности в идейном заполнении образовавшегося после распада СССР вакуума заставили Москву поставить на повестку дня вопрос о необходимости поиска национальной идеи, пересмотра исторической политики и, наконец, формулирования некой общей «формулы», которая обусловила бы создание единой «евразийской идентичности». В 2016г. президент России В.В.Путин в очередной раз поднял вопрос о значении идентичности на заседании Валдайского клуба, особо подчеркнув, чтовопрос обретения и укрепления национальной идентичности действительно носит для России фундаментальный характер. «вопрос обретения и укрепления национальной идентичности действительно носит для России фундаментальный характер»³и, указав на то, что идентичность не может строиться в рамках какой-либо идеологии, но должна исполнять объединяющую функцию, иметь «внеидеологическую» природу: «нам всем – и так называемым неославянам и неозападникам, государственникам, и так называемым либералам, всему обществу – предстоит совместно работать над формированием общих целей развития. Нужно избавиться от привычки слышать только идейных единомышленников, с порога, со злобой, а то и с ненавистью отвергая любую другую точку зрения»⁴. Двумя годами ранее Президент определил создание Евразийского экономического союза как один из способов «сберечь мириады цивилизационных, духовных нитей, объединяющих наши народы».⁵вопрос обретения и укрепления национальной идентичности действительно носит для России фундаментальный характер.вопрос обретения и укрепления национальной идентичности действительно носит для России фундаментальный характер. Кроме того, за разработку особой идеи, которая бы не только консолидировала россиян, но и сплотила бы республики постсоветского региона вокруг России, выступают как ведущие российские политики и государственные деятели, так и представители интеллектуальной элиты. К примеру, один из ведущих идеологов современного евразийства А.Дугин практически отождествляет реализацию концепции многополярного мира с успешным претворением в жизнь евразийского проекта: «Евразийство — это выстраивание многополярного мира, для которого России необходимо выйти за свои национальные границы»⁶. А Р.Гринберг, директор Института Экономики РАН на круглом столе Совета Федерации 24 ноября 2011г, посвящённом вопросам интеграции, заметил, что ««в данном союзе, наряду с экономической прагматикой, должно быть объединяющее духовное, цивилизационное начало…»⁷.Подобных вышеописанным убеждениям нередко придерживаются представители бывших республик СССР, выступающие за евразийскую интеграцию и поддерживающие сближение с Россией. Так, занимавший пост председателя Мажилиса Парламента Казахстана до 25 марта 2016г. К.К.Джакупов, считая приоритетным экономический вектор интеграции, признаёт, что интеграционные процессы на постсоветском пространстве имеют колоссальную историко-культурную базу и при успешном развитии послужат становлению евразийского пространства как одного из полюсов многополярного мира⁸. Заслуживает внимание то, что, несмотря на колоссальную разницу в сложности и содержании подобного посыла, варьирующихся от значительно упрощённых, популистских программ до многосложных, детально проработанных научных концепций, можно говорить о наличии консенсуса о необходимости создания неких объединяющих основ и, как правило, о придании России ведущей, или одной из ведущих (в связке Россия-Казахстан), роли в этом процессе. Тем не менее, создание устойчивых прочных связей между государствами, некогда составлявшими в качестве союзных республик СССР, посредством создания оснований для формирования идентичности и её «культивации» осложняются множеством факторов (слишком высокий уровень культурного, языкового и религиозного многообразия, рост национализма на постсоветском пространстве и т.д.), которые делают достижение этой цели весьма непростой задачей, которая не может быть решена государственной пропагандой и исторической политикой, а исследование данной проблемы- особенно актуальным. В сложившейся внешнеполитической обстановке Россия вынуждена сталкиваться с новыми угрозами и сложностями, вызванными, в частности, затянувшимся конфликтом на Украине, принятием антироссийских санкций, падением курса нефти и окончательным подрывом доверия в отношениях с Западом; с другой стороны, она оказалась поставлена перед острой необходимостью реализовать свой «консолидирующий, объединяющий» потенциал, стремясь не допустить международной изоляции, добиваясь наиболее тесного взаимодействия с ближайшими соседями.

Евразийский союз— это интеграционный проект на евразийском пространстве, целью которого является экономическое и политическое сближение постсоветских стран, при этом проект потенциально открыт и для многих других стран Евразии. К настоящему моментуевразийская интеграцияреализована в виде целого ряда союзов разного уровня и глубины, важнейшими из которых являются Таможенный союз ЕАЭС и Евразийский экономический союз.

29 мая 2014 года на основе Таможенного союза и ЕЭП была создана более продвинутая форма интеграции —Евразийский экономический союз(ЕАЭС), который начал свою работу с 1 января 2015 года. Председателем ЕАЭС в 2015 году была Беларусь, в 2016 году Казахстан председатель.

Таким образом формируется общий рынок численностью в 183 миллиона человек, усиливается интеграция по сравнению с интеграцией на уровне Таможенного союза. Союзные государства —Казахстан,РоссияиБеларусь, а такжеАрменияиКиргизия— обязуются гарантировать свободное перемещение товаров и услуг, капиталов и рабочей силы, а также осуществлять согласованную политику в энергетике, промышленности, сельском хозяйстве, транспорте.

Если феномен идентичности, как мы поняли выше, столь многозначен и преисполнен парадоксами, то уточнение «евразийская» идентичность только подливает масла в огонь. Что такое Евразия? Евразийство? Каковы шансы этого концепта в современной культурной и геополитической ситуации? Не привлекают ли нас снова фантомы? Какова мировоззренческая основа евразийства и возможно ли переосмысление учения в духе современной постмодернисткой стратегии, межкультурной коммуникации и глобализации? Есть ли смысл говорить ныне о евразийской интеграции, евразийской культуре и евразийской идентичности? Кажется понятным, что идея евразийства, которую вновь поднял на щит Президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, призвана интегрировать нарушенное единство постсоветских государств, обнаружить, что их союз был не прихотью истории, но закономерным, обусловленным многовековым экономическим, культурным, социальным антропологическом взаимодействием. Ностальгия по былому единению тоже не однодневка, которую можно спешно залечить. Она вызвана тем, что евразийские народы прочно связаны общностью исторической судьбы. Идея евразийства содержит, безусловно, мощный интеграционный потенциал, призыв, доносящийся из глубины истории и отзывающийся эхом из грядущих времен. Но при всем этом идея вызывает усиленное сопротивление, более того, резкую полемику, саркастическую критику со стороны многих российских и казахстанских интеллектуалов. Первые недовольны, точнее, возмущены евразийским замыслом — оторвать Россию от просвещенной Европы и сблизить с темной, косной Азией. Полноте, рассуждают они; Россия еще со времен Рюриков страна евразийская, и незачем втягивать ее в азиатщину, где «пахнет кизяком и дымом кочевья». Россия связана с Европой духовно, это две половины единого христианского мира.
С казахстанской стороны тоже слышатся возмущенные голоса: не лучше ли распрощаться с исчерпавшей себя идеей и сосредоточиться на центральноазиатской интеграции? В пылу дискуссий употребляются сильные выражения, которые мы здесь предусмотрительно опустим. Что-то однако, очень серьезное кроется за евразийским концептом, коли так горячо и взволнованно обсуждается он с обеих сторон. Евразийство, и это общеизвестный факт, возникло в качестве учения, идеологии, общественного движения как реакция на два глобальных фактора мировой истории: большевистская революция и кризис культуры западного типа. При изучении евразийского концепта в большинстве случаев принимают во внимание первое и упускают из вида второе. В результате философский смысл евразийства и возможности трактовки евразийской идеи в современном социокультурном контексте оказываются утраченными. Я думаю, что концептуальное обновление евразийского концепта и темы евразийской идентичности с позиций сегодняшних требований и повесток дня предполагает целосткый анализ учения, который обнаружил бы прямые постмодернистские импликации и номадологические мотивы евразийства, вводящие его в современный социокультурной дискурс. Тезис может показаться надуманным, навеянным модными постмодернистскими пассажами. Но не будем торопиться с выводами.
Обращение к евразийским текстам подтвердит сказанное выше и обнаружит явный парадокс: Николай Трубецкой, признанный теоретик и лидер евразийства, начинает с критики европоцентризма Его мысли звучат рефреном идеям Данилевского и Шпенглера, но появились они совершенно независимо от них, если не считать зависимостью от общей потребности времени, поставившего на повестку дня переосмысление западной модели культуры, традиционного для Европы типа рациональности. Это общая для всех западных и русских мыслителей тема, заявленная уже Кьергегором и Ницше; критика логоцентризма, рацио-центризма и этноцентризма, поиски новых типов рациональности на путях сближения Запада с Востоком. Трубецкой выражает дух времени, обличая европоцентризм. Важно, что он не отвергает европейскую культуру как таковую и не пытается заменить прежнюю иерархическую структуру азиацентризмом. Его мысль исключительно постмодернистского настроя: отвержение всех и всяческих претензий на центр, т.е. децентризация всех и всяческих структур, кодов, метафизических моделей сознания, этнических идентично стей. То, что позже прозвучит со всей силой в постмодернистских студиях и даст мощный резонанс в современной культурной среде. Парадокс предобозначен. Разоблачая европейский этноцентризм, притягивая Россию к Азии, настаивая на евразийской сущности русских, Трубецкой высказывает идеи постевропейские (децентризация — одна из них), т.е. включается в поле притяжения европейской культуры. Его идеи касательно преобразований в лингвистике оказали решающее влияние на европейский пост-структурализм, в частности, на семиологию Ролана Барта, Тем самым, отвергая европоцентризм, Трубецкой работает во благо европейской культуры. И это еще раз доказывает, что никакой изоляционизм, замкнутая этническая или гражданская идентичность немыслимы в эпоху глобализации. Возникнув как реакция на большевизм и надежда противопоставить большевисткой идее другую, еще более фундаментальную и крупномасштабную идею, евразийство продумало иное основание интеграции и национальной идентичности. Народы, веками живившее на территории Евразии, имеют единую идентификационную структуру: это совместные евразийские ценности, общность исторической судьбы, .культурные, экономические и антропологические связи. Является ли эта процессуальная, исторически изменчвая евразийская идентичность межэтнической или скорее — межцивилизационной или, наконец, основанной на социально-политических, государственных параметрах? Видимо, можно говорить о различных модусах евразийской идентичности. Прежде всего, как показали евразийцы, в основе подобной идентичности лежит межэтническое взаимодействие. В этом смысле евразийскую идентичность можно трактовать как суперэтническую, И это — главная линия рассуждений и первых евразийцев, и Льва Гумилева. Но кроме того, евразийская идентичность может быть рассмотрена как межцивилизационная, если тюркская культурная среда и соответственно-славянская — будут истолкованы как самостоятельные цивилизации. Такой подход был осуществлен Гумилевым и разрабатывается в отечественной науке особенно заинтересованно последнее десятилетие.
Наконец, надо учесть и социально-экономические и политические параметры евразийской идентичности, поскольку в многовековой истории Евразии несколько раз было осуществлено объединение евразийских народов в государственное образование. Опыт Чингисхана, когда славяне двести лет жили в составе великой империи -только один из таких удачных примеров объединения Евразии. Евразийские теоретики, особенно Гумилев, основное внимание уделяли Евразии как суперэтносу, т.е. межэтническим основам евразийской идентичности. В современной ситуации этот подход кажется наиболее актуальным. На постсоветском пространстве евразийская идентичность имеет, прежде всего, межэтническое происхождение. Причем, в нескольких смыслах. Если брать независимый Казахстан, то евразийская идентичность значима и для внутренней политики, и для внешней политики Республики. Для внутренней, потому что доминирующими этносами Казахстана являются казахи и русские (тюрки и славяне). Их межэтническое взаимодействие составляет фундамент евразийской идентичности. В то же время, в Казахстане живет множество этносов, не входящих исторически в евразийскую зону — немцы, поляки, турки, армяне и другие. Поэтому общеказахстанская идентичность не совпадает в полной мере с евразийской идентичностью. В этом пункте требуется серьезная аналитическая работа, чтобы рассмотреть соотношение казахстанской и евразийской идентичностей, что обязательно вводит в тему межэтнической идентичности лидирующий мотив идентичности как согражданства.
Евразийская идентичность в Казахстане — не модус желаемого или должного, но обыденная, хотя и зачастую взрывоопасная реальность. В самом деле, если казах с раннего детства говорит на русском, так что русский язык, а значит и русская культура становятся для него родными, разве не репрезентирует он евразийскую идентичность? Или, наоборот, русский, впитавший с молоком матери казахский язык и казахскую культуру, так что они становятся для него родными, разве не являет он ярко выраженную евразийскую идентичность (таких русских правда, намного меньше, чем русскоговорящих казахов). Ведь именно язык — первый толкователь мира и среда герменевтического общения. Структура языка определяет тип ментальности, «лепит» архетипы коллективного бессознательного и даже определяет особенности социальных институтов.



         Литература:

1.     Вернадский Г.В. Евразийство: декларация, формулировка, тезисы. Прага. 1932 г.

2.     Гумилев Л.Н. «Историко-философские сочинения князя Н.С. Трубецкого». Ленинград. 1990 г.

3.     Гумилёв Л.Н. «Евразийская хроника». Лениград. 1989 г.

4.     Гумилёв Л.Н. «Этногенез и биосфера земли». Ленинград. 1990 г.

5.     Кофнер Ю.Ю. «Русская философия: Очерк классического евразийства». 2010 г. /http://www.mesoeurasia.org/archives/2915

6.     Перова М. «Евразийство Назарбаева». 2011 г. /http://www.mesoeurasia.org/archives/3631

7.     Савицкий П.Н. «Евразийство как историческая замысел». Прага.1927 г.

8.     Савицкий П.Н. «Географические и геополитические основы Евразийства». Прага. 1933 г.

9.     Трубецкой Н.С. «Исход к Востоку». Прага. 1921 г.

 

Улан-Батор изучает возможность присоединения к Евразийскому экономическому союзу (ЕАЭС). С таким заявлением выступила посол Монголии в России Банзрагч Дэлгэрмаа, передает "Россия 24". 

"Сейчас в мире идет процесс интеграции и региональных блоков. Монголия, которая находится между такими большими державами, как Россия и Китай, и не имеющая выхода к морю, мы, конечно заинтересованы в том, чтобы примкнуть к каким- то экономическим блокам и эффективно работать", - отметила она. 

"В этом плане, конечно, Евразийский экономический союз представляет для нас очень большой интерес", - добавила Дэлгэрмаа. Посол Монголии сообщила, что обсудила данный вопрос с председателем коллегии Евразийской экономической комиссии Тиграном Саркисяном, ранее занимавшим пост премьер-министра Армении. 

ЕАЭС начал свою работу в январе прошлого года. Сегодня в союз входят пять стран: Россия, Белоруссия, Казахстан, Армения и Киргизия. 

#ЕАЭС #евразийская_интеграция #Монголия #заЕАЭС

 

 

Владимир Лепехин, директор Института ЕАЭС, эксперт Зиновьевского клуба МИА «Россия Сегодня». 

I

В современной антропологии есть такое понятие, как «вторичная дикость». Первичная, естественная дикость, когда то или иное сообщество находится в доцивилизационном состоянии (ну, например, первобытное общество в сравнении с современным), связана с технологической отсталостью. Вторичная дикость связана с утратой передовым в технологическом отношении обществом тех или иных признаков цивилизованности. На Западе это выражается либо в снижении адаптивных способностей, либо в весьма специфической адаптации к новым вызовам.

4 пути к дикости

Реакциями на вызовы западной глобализации в гендерной сфере становятся либо нарастающая неспособность индивидов к созданию полноценной семьи (снижение адаптивного потенциала) со всеми вытекающими отсюда последствиями в виде предельной сексуальной распущенности и childfree, либо дрейф в гомосексуализм, что, с моей точки зрения, следует квалифицировать как мутацию.

Резкое снижение у западного человека адаптивных способностей становится важнейшей предпосылкой деволюции евроамериканской цивилизации как таковой, выражающейся, в частности, в её деградации как минимум в четырёх основных направлениях.

Первое направление – это утрата обществом аутентичных моральных оснований, сопровождающаяся его дехристианизацией, дегуманизацией, консьюмеризацией etc.

Второе направление деградации связано с утратой индивидами эмоциональной восприимчивости (в том числе способности к любви, состраданию, рефлексии и т. п.).

Третье – это утрата элитами способности к логическому мышлению, а значит, к объективным оценкам и истинным суждениям (что является следствием маргинализации и «усреднения» элит, а также понижения общего интеллектуального градуса западного общества).

Наконец, четвёртое направление социокультурной деградации западной цивилизации – это всё большая криминализация «коллективного бессознательного» Запада из-за нарастающей неспособности и нежелания людей мыслить логически (то есть научно) вследствие всё большего доминирования в их мышлении и поведении эгоистических и потребительских стереотипов.

Кафка о сбитом Боинге

Погружение Запада во «вторичную дикость» подтверждается сегодня социокультурными, психологическими, антропологическими и даже биохимическими исследованиями, фиксирующими, в частности, фундаментальные изменения на уровне метаболизма в организме среднестатистического западного человека. Примером же системной деградации Запада, например, в политико-правовой сфере становится сегодня практически каждое сколько-нибудь значимое в геополитическом смысле решение Госдепа и иных глобалистских структур.

Одно из таких решений – попытка приписать России причастность к крушению «Боинга» «Малайзийских авиалиний» над Донбассом 17 июля 2014 года.

Во всей этой истории с «Боингом», как в капле воды, отражается вся сущность нового западного варварства. Причём история эта настолько показательна, что на ней следует остановиться подробно, и особенно на той её части, которая касается алгоритма расследования, то есть его логики, как основы формирования объективных оценок, которые всегда являлись альфой и омегой любой сколько-нибудь серьёзной и авторитетной правовой системы, но вот в расследовании преступления на Донбассе отсутствуют.

Начну анализ названной истории с констатации того факта, что выводы Международной группы (JIT), расследующей авиакатастрофу, последовали в тот самый момент, когда Пентагон сорвал соглашение США с Россией от 9 сентября 2016 г. о мирном процессе в Сирии.

Представители Группы на спешно собранной пресс-конференции заявили, что американские спецслужбы передали им секретные материалы, имеющие отношение к катастрофе… Вот так: два года эти материалы были в секрете, а как только понадобилось переключить внимание «мировой общественности» с преступлений США (срыв соглашения с РФ по обеспечению перемирия в Сирии и вскрытие скоординированности действий Пентагона и террористов, базирующихся в Алеппо) на «преступления» России, они вдруг выплыли в JIT, однако же по-прежнему сохраняя секретность.

Режим секретности в отношении предоставленных Международной следственной группе материалов американских спецслужб, очевидно, нужен для того, чтобы шантажировать следствие. Сама же формулировка «секретные материалы, имеющие отношение к катастрофе», не обвиняя Россию в причастности к крушению авиалайнера впрямую, одновременно призвана стать ещё одним «аргументом» в пользу сфабрикованных JIT выводов о «вине» РФ.

Вы можете представить себе ситуацию, при которой в ходе объективного судебного процесса заказчик преступления публично назначил бы виновного и сделал бы это ещё до заведения дела? Следственная группа, сформированная заказчиком преступления, занималась бы не расследованием, а тщательной подборкой доказательств «вины» этого обвиняемого? Обвиняемый (он же заранее объявленный «виновный»), равно как и его адвокаты, был бы лишён права голоса? А исполнитель преступления был бы возведён в статус основного свидетеля?

Франц Кафка со своим «Процессом» отдыхает. Воистину кое-кто на Западе рождён, чтоб Кафку сделать былью.

«Боинг», WADA, «Евровидение»

Сегодня уже мало кто сомневается в том, что расследование «независимой» Следственной группы представляет собой не что иное, как тщательно срежиссированный и не единожды отрепетированный (об этом ниже) фарс, рассчитанный на всё менее взыскательную западную аудиторию. Более того, автор этих строк уверен, что преступление в небе Донбасса было совершено именно с той целью, чтобы приписать его России со всеми вытекающими отсюда геополитическими последствиями.

С моей точки зрения, вброшенный в СМИ приговор по результатам псевдорасследования крушения малайзийского «Боинга» – из той же серии, что и недавняя провокация Пентагона с якобы обстрелянным сирийской авиацией (разумеется, «под руководством России») гуманитарным конвоем ООН. Всё тот же отработанный алгоритм, согласно которому вслед за провокативным преступлением с немедленным обвинением в совершении оного противника следует имитация расследования с фабрикацией «доказательств» и оглашением приговора без рассмотрения альтернативных версий и заслушивания обвиняемой стороны.

Завершающая точка любой подобной операции – массированное тиражирование приговора в западных СМИ с последующей ретрансляцией его в медиасателлитах страны-противника. Вот и сегодня некоторые российские и русскоязычные СМИ и соцсети наполнились различными «разоблачительными» материалами о том, что JIT установила вину РФ в крушении малайзийского авиалайнера и что руководство России тем не менее «продолжает отрицать свою вину, хотя уже всё доказано».

На самом деле до сих пор не доказано ничего, кроме того, что руководство Международной следственной группы по расследованию крушения «Боинга» над Донбассом управляемо так же, как руководство WADA или жюри «Евровидения».

Старо, как Западный мир

У обывателей, как известно, сверхкороткая память, а между тем названный выше алгоритм провокаций реализуется с завидным постоянством на всём протяжении истории западной цивилизации.

Напомню лишь некоторые события последней четверти века.

Начну с событий в Вильнюсе в 1991 году, когда во время акций протеста неизвестные обстреляли толпу, после чего в обстреле был обвинён ОМОН, а Литва вышла из состава СССР. Последующие независимые расследования показали, что ОМОН не имел отношения к обстрелу толпы… но поезд ушёл.

В Боснии и Герцеговине в 1995 году на рынке в Сараеве неизвестные взорвали бомбу. Виновниками (без следствия и суда) были назначены сербы, что стало основанием для начала карательной операции НАТО против боснийских сербов.

Аналогичная технология была использована и в Косове в 1999 году. Здесь западные наблюдатели обвинили сербов в убийстве мирных жителей под Рачаком, хотя многие независимые эксперты возражали против явно поспешных и предвзятых выводов. Именно после названных событий авиация НАТО начала бомбить Белград, и таким образом Косово было отнято Западом у Сербии силой.

В 2001 году после событий 11 сентября Госдеп обвинил в совершении преступления «Аль-Каиду», возглавляемую гражданином Саудовской Аравии бен Ладеном, но США ввели свои войска не в эту страну, а в Афганистан.

В Ираке в 2003 году для обоснования своего вторжения в эту страну Пентагон сфальсифицировал данные о наличии у оной компонентов для изготовления ядерного оружия.

В 2011 году войска НАТО атаковали Ливию под предлогом спасения мирных жителей этой страны от… их же власти. В результате до сих пор в Ливии идёт гражданская война.

В этом же году западные спецслужбы спровоцировали нападения активистов «демократической» оппозиции на представителей власти, после чего сфабриковали данные о «зверствах режима Асада» и поддержали войну против него, унёсшую жизни уже более 200 тысяч сирийцев.

На Украине осенью 2013 года нападениями на «Беркут» прозападная оппозиция спровоцировала ответные активности полиции, после чего довела противостояние до провокационного расстрела «неизвестными» участников Майдана, ставшего основанием для легитимации государственного переворота и АТО.

Теперь вот западные кукловоды добрались и до России…

II

Западное общество продолжает системно деградировать и погружаться в состояние «вторичной дикости» по всему спектру гуманитарных проблем и социокультурных состояний.

Перевёрнутая матрица ценностей

Одним из примеров системной деградации Запада, например, в политико-правовой сфере становится сегодня практически каждое сколько-нибудь важное в геополитическом смысле решение Госдепа и иных управляющих структур Запада. И ладно, если бы эта деградация происходила сама по себе, без взаимосвязи с внешним миром. Увы, деградант (Запад) не только всерьёз принимает и выдаёт деградацию за развитие, но навязывает свой приходящий в упадок цивилизационный код всем остальным на том сомнительном основании, что код этот – эталон и вершина планетарного прогресса и самого совершенного образа жизни.

Более того, разворачивая мировую историю, матрицу ценностей и всю систему оценок по шкале «добро – зло» на 180 градусов, современный Запад выдаёт свои преступления за благо, а в тех случаях, когда преступления настолько очевидны, что выдать их за благо не удаётся, приписывает их своим противникам, и прежде всего России.

Так, России настойчиво «шьют дело» о причастности к крушению малайзийского «Боинга» над Донбассом. Руководство РФ было обвинено в расстреле «небесной сотни» на Майдане в Киеве, в убийстве Бориса Немцова, в подкупе ФИФА, в системной организации применения российскими спортсменами допинга, в организации нападения российских ВКС на гумконвой ООН и бомбардировок мирных кварталов Алеппо. Словом, во всём сомнительном с общемировой точки зрения, к чему Россия на самом деле не имеет никакого отношения.

Раз за разом выясняется, что все эти приписываемые России дела оказываются в итоге шиты белыми нитками (присыпаны белым порошком из пробирки Колина Пауэлла). Раз за разом выясняется, что подобные преступления совершаются как раз таки западной стороной. Но эта сторона неугомонна, бессовестна и продолжает воспроизводить одну провокацию за другой.

Список основных провокаций и опирающихся на них преступлений против человечества автор этих строк огласил в первой части настоящей статьи. Сейчас же мне кажется важным дополнить названный список описанием методики, которая становится ключевой в фабрикации «доказательств» преступлений, приписываемых Госдепом и иными западными структурами своим оппонентам.

Инструменты дезинформации

Начну с того, что при действительно объективном расследовании (которое могло бы иметь место, например, в случае с расследованием причин крушения над Донбассом малайзийского «Боинга», если бы этого всерьёз добивалась Следственная группа), как правило, рассматриваются и сопоставляются все версии преступления, а доказательства, подтверждаемые результатами всех возможных технических экспертиз, – его центральное звено.

Представьте, что вам нужно установить возраст какой-нибудь мумии, обнаруженной археологами. Думаю, было бы смешно, если бы учёные, пренебрегая проведением экспертиз (химических, генетических и проч.), положились бы на показания некоего «свидетеля», который бы утверждал, что лично знал покойного, умершего несколько тысяч лет назад.

Но именно так – предлагая миру принимать на веру «показания» сомнительных свидетелей – и поступают современные «независимые» следственные группы, контролируемые из штаб-квартир различных западных организаций.

К примеру, всё дело об отравлении полонием Сергея Литвиненко в Британии построено на показаниях сомнительных свидетелей, тщательно оберегаемых от вопросов адвокатов с российской стороны. Притом что реальные свидетели по делу либо изолированы, либо ликвидированы.

В расследовании употребления российскими спортсменами допинга все выводы специалистов из WADA опираются на показания весьма сомнительных и специально замотивированных информаторов (называемых почему-то «свидетелями») Григория Родченко и Юлии Степановой.

Аналогичным образом обтяпано дело и с «Боингом», сбитым над Донбассом. Реальные свидетели происшедшего (например, украинские авиадиспетчеры) спрятаны, однако же мировую общественность убеждают, будто в распоряжении Следственной группы имеются другие «свидетели», вновь оберегаемые от вопросов со стороны адвокатов, а также некие таинственные «новые» фигуранты рассматриваемого дела.

Замечу, что по точно такой же технологии на Западе вот уже несколько лет раскручивается дело против китайской Компартии, лидеры которой якобы причастны к изъятию органов у членов секты «Фулунгунь».

Возможно, названные преступления в Китае имеют место – не берусь утверждать что-либо по этому поводу. Отмечу лишь тот факт, что «расследование», осуществлённое канадским адвокатом по правам человека Дэвидом Мэйтасом и бывшим госсекретарём Канады по Азиатско-Тихоокеанскому региону Дэвидом Килгуром, опирается исключительно на их телефонные разговоры (а были ли эти разговоры на самом деле? подлинны ли они?) с некими «участниками» цепочки по продаже органов, а также на показания нескольких (замотивированных?) «свидетелей» из числа бывших китайских врачей. Причём, несмотря на то, что в данном случае не соблюдено ни одно правило объективного расследования, названные частные и явно предвзятые «следователи» тем не менее выносят приговор.

Но вернусь к «расследованию» крушения «Боинга» над Донбассом.

В случае с малайзийским «Боингом» Россия предлагает Следственной группе провести все необходимые технические экспертизы, включая радиолокационную, что обычно и делается в случае крушения авиалайнеров, но эти предложения отвергаются (!) Следственной группой. Как отвергаются и все иные вещдоки и видеодоки с российской стороны – кроме тех, что так или иначе устраивают членов Международной следственной группы (JIT).

Пропагандистский ва-банк

Очередное наступление Запада на Россию, а параллельно и на систему международного права, авторитет и статус ООН, а также на мировые СМИ началось 17 сентября 2016 г. В этот день ВВС США нанесли удар по сирийским позициям близ Алеппо, дабы сорвать договорённости с Россией о начале переговоров о мире в Сирии, и с этого момента названное наступление стало стремительно нарастать.

Целая серия последующих провокаций в районе Алеппо (удар по гумконвою ООН, бомбардировка самолётами с бельгийскими опознавательными знаками сирийских деревень, антироссийские демарши в ООН, обвинение Асада в том, что сирийская правительственная армия готовит химическую атаку, а российских ВКС в том, что они якобы бомбят жилые кварталы Алеппо, и т. п.) вообще не связана ни с какими «доказательствами».

Поток лжи в последний месяц настолько масштабен, что американская пропагандистская машина попросту не успевает штамповать месседжи, хоть как-то похожие на «подтверждение фактов» совершаемых преступлений.

Похоже, что эта машина пошла ва-банк и, отказавшись от работы по производству дезинформации на базе хоть какой-то фактуры, приступила к полному игнорированию информационного пространства как такового, подменив его процессом производства и трансляции откровенной и тотальной лжи.

Цель – полностью деструктурировать информационное поле, дабы в нём не осталось пространства для каких-либо альтернатив. Ну, это примерно так, как испортить бочку с водой ведром помоев, после чего эту воду (то бишь информацию) перестают пить (потреблять). Что, собственно, и нужно для маскировки истинных целей Запада. Ещё одна цель – сформировать образ России как «военного преступника» и довести дело о «преступлениях» России до Международного уголовного суда (МУС).

 

Евсей Васильев, к. политических н., заместитель декана ФМОиЗР ИАИ РГГУ по информационным проектам. Москва, 1 ноября 2016 г

26 октября в Минске на конференции, организованной Министерством иностранных дел Белоруссии совместно с Европейской экономической комиссией ООН, замминистра иностранных дел России Василий Небензя посетовал журналистам на то, что Москва не дождалась ответа на предложение провести в Брюсселе международную конференцию, посвященную формированию единого экономического пространства. Почему же Европейский союз не идет на диалог с Евразийским экономическим союзом (ЕАЭС)?

Несмотря на то, что ЕАЭС как новый этап экономической интеграции между Россией, Казахстаном и Беларусью, а также Арменией и Киргизией существует сравнительно недавно (с 1 января 2015 года), история евразийской интеграции насчитывает уже более 20 лет.

Впервые идею создания Евразийского союза государств озвучил президент Казахстана Нурсултан Назарбаев, выступая в марте 1994 года перед студентами МГУ. Пройдя эволюцию от Евразийского экономического сообщества до Таможенного союза и Единого экономического пространства, ЕАЭС должен был стать очередной ступенью к Евразийскому союзу. Вопреки критике со стороны «западных партнеров», которые увидели в новом объединении попытку восстановления СССР, Евразийский союз задумывался как составная часть Большой Европы.

Еще в декабре 2012 года экс-госсекретарь при администрации Барака Обамы, а ныне кандидат в президенты США от Демократической партии, Хилари Клинтон откровенно заявила о том, что видит в создании Евразийского союза «движение в сторону ресоветизации региона», чего она намерена не допустить. За последние несколько лет мало что изменилось. Призывы американской администрации предотвратить «новую старую угрозу» были услышаны в европейских столицах: в ЕС до сих пор так и не признали ЕАЭС в качестве равноправного партнера, предпочитая выстраивать отношения с каждой из стран-участниц по отдельности.

Хотя еще осенью 2011 года президент России Владимир Путин в опубликованной в Известиях статье «Новый интеграционный проект для Евразии — будущее, которое рождается сегодня» писал о том, что Россия еще в 2003 году предложила европейцам подумать о создании гармоничного сообщества экономик от Лиссабона до Владивостока.

Кроме того, на саммите глав государств ЕАЭС, прошедшего под председательством Казахстана 31 мая 2016 года в Астане, была выдвинута инициатива проведения осенью этого года форума «Европейский союз — Евразийский экономический союз» для начала переговоров о сотрудничестве.

Сближение двух крупнейших объединений европейского континента — ЕС и Евразийского союза — могло бы создать условия для формирования единой зоны свободной торговли от Атлантики до Тихого океана. В случае успешной реализации этого масштабного проекта нам удалось бы сделать мировую экономику более сбалансированной.

Поэтому вполне логично, что главным критиком проекта и противником развития сотрудничества между ЕАЭС и ЕС стали именно США, являющиеся основным источником накопившихся дисбалансов в мировой экономике, которые уже не раз приводили к глобальным кризисам.

С этой точки зрения отказ от сотрудничества с Евразийским союзом наряду с антироссийскими санкциями стали еще одним печальным подтверждением того, что для нынешней европейской элиты, вопреки интересам рядовых европейцев, военно-политическое и идеологическое единство с США остается в приоритете над развитием торгово-экономического сотрудничества с ближайшими соседями.

Таким образом, сложившуюся ситуацию можно будет исправить только со сменой политического курса американской администрации, что, к сожалению, в обозримом будущем не предвидится. Учитывая во многом соподчиненную роль европейских столиц по отношению к Вашингтону по всем основным международным проблемам, очевидно, что в случае победы Х. Клинтон на выборах президента США о диалоге между ЕС и ЕАЭС придется забыть как минимум на период ее президентства.

 

 

 

_ Владимир Марченко. Минск, 25 октября 2016 г.

В этом году СНГ отметит 25-летие. Станет ли «серебряная свадьба» закатом данного политического и экономического образования?

Парадоксально, но факт — Содружество Независимых Государств возникло раньше, чем фактически был похоронен СССР. Образование этого «костыля», который был призван «обеспечить общими усилиями экономический и социальный прогресс своих народов» [1], до сих вызывает много вопросов. Мало кто может объяснить, зачем было распадаться, нарушать экономическую, культурную и историческую связь. Только для того, чтобы в каждой республике теперь был свой «начальник»? И тут же декларировать, что вновь образованное Содружество «служит дальнейшему развитию и укреплению отношений дружбы, добрососедства, межнационального согласия, доверия, взаимопонимания и взаимовыгодного сотрудничества между государствами-членами» [1]. Куда уж дальше, чем было в СССР? Впрочем, оставим пока этот вопрос и зададим себе другой — не истек ли «срок годности» СНГ, которому в этом году исполняется четверть века?

Что делать, если испугался независимости

Разумеется, СНГ не задумывался как полная замена СССР хотя бы потому, что несколько стран категорически отказались вступать в новое образование (Литва, Латвия, Эстония и Грузия). А создавался он, скорее всего, исходя из следующих соображений:

• после распада Организации Варшавского договора, начала внутренних конфликтов на территории СССР, выхода из его состава нескольких республик и августовского путча 1991 г. стало ясно, что Союз в прежнем виде существовать не может;
• было решено подготовить почву для распада СССР и «цивилизованного развода» стран-членов Союза;
• сотрудничество в политической, экономической, гуманитарной, культурной и других областях было решено сохранить как минимум между тремя наиболее тесно связанными между собой республиками — белорусской, российской и украинской;
• бытует мнение, что такой «полураспад» предотвратил гораздо более серьезные потрясения, которые испытали бы граждане экс-СССР в случае полного разрыва связей и контактов друг с другом;
• спустя всего две недели после образования СНГ, к нему спешно присоединились еще 8 государств: Азербайджан, Армения, Казахстан, Киргизия, Молдавия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан. Несколько позже к ним присоединилась и Грузия.

Возникло ощущение, что единственное требование большинства бывших стран СССР (а точнее их руководителей) заключалось в предоставлении им независимости. Но получив ее, почти все словно испугались свалившейся благодати и решили хотя бы на первое время сохранить устоявшиеся связи. Это желание не иссякает вот уже четверть века.

Сильное региональное образование или декларативный союз?

Временное и «переходное» объединение внезапно оказалось очень привлекательным для многих государств и непризнанных образований. В разные годы в СНГ просились Абхазия, Афганистан, Крым, Монголия, Нагорно-Карабахская Республика, Приднестровье, Сербская Краина, Татарстан, Чечня, Югославия и Южная Осетия. Что интересно, СНГ остался «закрытым клубом для своих», не всегда признавая и не принимая «конфликтные» образования, «за» вступление которых была одна часть членов СНГ, а другая — против. Это дало повод говорить о Содружестве, как о структуре, существующей исключительно «на бумаге».

В частности, почти сразу после образования выяснилось, что в основание Содружества заложены бомбы замедленного действия. Азербайджан и Армения имели диаметрально противоположные взгляды на ситуацию в Нагорном Карабахе (и сохраняют их и по сей день). Украина, ставшая учредителем СНГ, так и не ратифицировала Протокол к Соглашению о создании СНГ (от 21 декабря 1991 года) и Устав СНГ.

Так и не ратифицировавшие Устав СНГ власти Туркмении объявили 26 августа 2005 года о желании сменить свой статус на «ассоциированное членство». И это был первый явный «звоночек», намекавший на то, что еще 11 лет назад СНГ «перерос» ту роль, которую ему отводили инициаторы развала СССР. Кто-то видел в СНГ «полюбовный развод», часть стран — возможность интегрироваться по-новому, на принципах конфедерации, третьи же и вовсе — консультативное сообщество, которое можно посетить, пожать руки другим президентам и уехать с очередным кредитом в кармане.

12 августа 2008 года, через четыре дня после начала вооруженного конфликта в Южной Осетии, тогдашний президент Грузии М. Саакашвили объявил о начале процедуры выхода из состава СНГ. 14 августа его решение единогласно поддержал парламент. Спустя год, 18 августа 2009 года Грузия покинула стан Содружества.

Украина, не подписавшая Устав СНГ, юридически тоже не считалась полноправным участником Содружества. 19 марта 2014 года на фоне политического кризиса и подписания договора о присоединении Крыма к России, Совет национальной безопасности и обороны Украины (единственный на тот момент легитимный орган в стране) объявил о прекращении председательства в СНГ и активации процедуры выхода из него. 8 декабря того же года Верховная Рада начала обсуждение о выходе страны из Содружества. Консенсуса достичь не удалось. Буквально на днях, спустя два с половиной года после громких заявлений, глава министерства иностранных дел Украины П. Климкин заявил о том, что: «Мы изучаем вопрос выхода (из СНГ). У нас есть несколько десятков соглашений, которые касаются, например, взаимного признания дипломов, выплат пенсий. И сейчас мы завершаем работу, которая позволит нам урегулировать эти соглашения. Мы очень надеемся, что мы сможем сделать менеджмент этих соглашений отдельно, и тогда этот вопрос вновь встанет. Я как раз являюсь последовательным сторонником выхода из СНГ» [2]

При этом он сам недавно заявлял о нецелесообразности покидать Содружество. Впрочем, даже с учетом приведенных данных становится ясно — СНГ трещит по швам, хотя в его составе пока остается 9 легитимных участников. Усилились тенденции ко вступлению в Евросоюз со стороны Молдавии, которая готова пролезть туда даже через «черный ход» — т.е. путем объединения с Румынией [3].

Таким образом, единства внутри СНГ не было почти никогда со времени его основания и в последние годы оно продолжает ослабевать.

Дружба дружбой, а интеграция врозь

Все имевшие место раздоры выявили одну характерную черту Содружества — минимальные «точки соприкосновения» между его членами. Поэтому в рамках СНГ появились новые интеграционные образования, этакие «кружки по интересам» внутри одного «дома культуры». В частности, были образованы:

• Союзное государство России и Беларуси — учитывая тесные связи, существовавшие между БССР и РСФСР, их правопреемники решили объединиться в отдельное образование, которое должно было сформировать единые органы власти и управления, а со временем объединить финансовую систему и другие институты и выступать под общим флагом и гимном. В настоящее время процесс интеграции идет с переменным успехом, влияние на который оказывают периодически возникающие конфликты между двумя странами (газовые, молочные, нефтяные);
• Евразийский экономический союз (ЕАЭС) — как принято говорить «молодое и динамично развивающееся образование», которому скоро исполнится два года и которое пока состоит из Армении, Беларуси, Казахстана, Киргизии и России. Заявки на вступление также подали Египет, Иран, Монголия и Таиланд. Основные мотивы создания — сугубо экономические. Подразумевается свободное перемещение товаров, капитала и рабочей силы, модернизация производств и повышение конкурентоспособности продукции, а также повышение уровня жизни населения в странах-участниках.
• Таможенный союз (ТС), как межгосударственное соглашение в рамках ЕАЭС, отменивший взимание таможенных пошлин и иных платежей между странами-участницами, подразумевающий унификацию норм и стандартов качества и сертификации и т.д. К 2016 году число участников составляет пять: Армения, Беларусь, Казахстан, Киргизия, Россия. Главные стрелы критики направлены против разношерстности участников ТС. Их объединяет общее прошлое, но слишком уж разное у них экономическое настоящее. Четыре страны очень рассчитывают на российский рынок, как место сбыта своей продукции, а России важно сохранить геополитическое влияние в регионе;
• Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) — развал единой армии, угроза внутреннего экстремизма и активизация международного терроризма поставили перед странами бывшего СССР новые вызовы. Было решено объединить вооруженные силы Армении, Беларуси, Казахстана, Киргизии, России и Таджикистана для ««укрепления мира, международной и региональной безопасности и стабильности, защиты на коллективной основе независимости, территориальной целостности и суверенитета государств-членов, приоритет в достижении которых государства-члены отдают политическим средствам» [4];

• Шанхайская организация сотрудничества (ШОС) — пожалуй, одно из самых мощных образований, в котором задействованы участники СНГ. В настоящий момент в ШОС входят: Индия, Казахстан, Киргизия, КНР, Пакистан, Россия, Таджикистан и Узбекистан. В качестве наблюдателей приглашены Афганистан, Беларусь, Иран и Монголия. Заявки на участие в проекте в качестве наблюдателей подали Бангладеш, Египет и Сирия. Регулярно на саммиты приглашают лидеров других стран и объединений. Полный обзор ШОС заслуживает отдельной статьи, но на данный момент, это, пожалуй, самое перспективное межгосударственное образование.

Таким образом, большинство участников СНГ уже нашли себе политических, военных и экономических союзников в других межгосударственных образованиях.

Вопросы без ответов

За годы своего существования СНГ подвергалось как одобрению, так и критике. Вот что говорил «по горячим следам» В. Кебич (в 1991 г. Председатель Совета Министров БССР-Республики Беларусь), который в том числе участвовал в подписании от имени нашей страны т.н. «Беловежских соглашений»: «Главная задача СНГ была — сохранить экономические отношения. Что политические отношения не будут сохранены, было очевидно уже тогда». [5]

Через 15 лет его слова подтвердил Б. Ельцин — еще один непосредственный инициатор создания СНГ. Первый российский президент считал, что создание Содружества было «единственной альтернативой неминуемому и неуправляемому катастрофическому развалу бывшего Советского Союза» [5]. По его мнению, это было демонстрацией ответственности перед историей и своими народами.

В несколько ином ключе высказывался в 2006 г. Л. Кравчук. Бывший президент Украины полагал первоочередной задачей «цивилизованный развод» бывших советских республик. А лишь затем должно было произойти налаживание работы СНГ как единой структуры. Однако произошло следующее: «Ни первый, ни второй этап мы не реализовали. Первый не реализовали, потому что не хватило мудрости как у всех вместе, так и у России в частности, пойти на цивилизованный путь. Скорее пошли по пути давления, что, понятно, привело к противостоянию. А уже второй этап, то есть отработать схему работы, механизмы — не сумели». [5]

В традиционно резкой и прямолинейной, но доходчивой манере, объяснял образование СНГ В. Жириновский: «Тогда три человека просто собрались в Беловежской Пуще и объявили всему миру, что СССР больше нет, а есть — СНГ». [5]

Впрочем, во время недавнего саммита глав СНГ в Киргизии, президент России В. Путин попытался вдохнуть жизнь в загибающееся Содружество: «К 25-летию СНГ мы подошли с практически единым мнением о необходимости сохранения СНГ как полноценной международной организации. Кроме того, все считают, в этом заключается и мое мнение, что параллельные структуры в СНГ, конечно, ни к чему. Все, что мешает двигаться вперед, все, что забюрокрачивается, должно быть трансформировано и приобрести другие формы, направленные на решение конкретных вопросов, которые стоят перед нашими странами». [6]

Что ж, по крайней мере пока Беларусь, Казахстан, Российская Федерация и Киргизия точно намерены сохранить членство в СНГ. В отношении остальных участников нельзя быть уверенным ни в чем. Недавняя вспышка в тлеющем Нагорно-Карабахском конфликте могла вывести из СНГ Азербайджан и Армению, Молдова устремилась в ЕС через Румынию, в Узбекистане и Таджикистане могут прийти к власти радикальные исламисты — не так уж много у нас дружных соседей по Содружеству. К тому же для обывателя деятельность и сам факт существования СНГ остаются по-прежнему не очень понятными. Вроде и нормативные акты регулярно принимаются, правда носят они, скорее, стратегический и глобальный характер, и встречи с обсуждениями проходят чуть ли не ежегодно. Т.е. деятельность внутри СНГ, несомненно, ведется, но носит она какой-то «элитарный» и «закрытый» характер. Зритель обычно видит лишь короткие сюжеты об улыбающихся и жмущих руки президентах и слышит короткую фразу о том, что «в ходе встречи был подписан ряд важных документов». Каких документов и о чем — не всегда понятно.

Таким образом, две главные проблемы СНГ — это отсутствие единства среди его участников и «незаметность» деятельности для простого обывателя. Более-менее согласованную политику проводят от силы 3-4 государства из числа членов Содружества, а декларативные и «общие» решения и соглашения, принимаемые в рамках СНГ, носят слишком объективный характер. Простой гражданин не в силах оценить, что из принятых решений выполнено, а что нет. А главное ему так и остается непонятно — выполнило ли СНГ свою миссию за 25 лет существования или стало мягкой заменой СССР еще на долгие годы? И почему были созданы еще несколько наднациональных образований, декларирующих те же цели, что и в рамках СНГ? Не стало ли это очередным доказательством того, что непрочный союз в рамках Содружества, как оказалось, уже не соответствует целям его участников?

Выводы

Четверть века на полке мировой истории пылится склеенный из разных кусочков кувшин неправильной формы. Его собирали второпях, чтобы никто не заметил, что разбилось нечто гораздо более значимое. Кое-где в кувшине зияют дыры, видны подтеки клея и наспех зашлифованные края. Издалека он смотрится красиво и даже привлекает ценителей искусства, никогда ранее подобными произведениями не увлекавшихся. Вокруг него стоят могучие скульптуры и обелиски, аккуратные вазы и миниатюрные салатницы. Последние частично выполнены из тех же деталей, что и восстановленный кувшин, но выглядят свежее и привлекательнее. Кувшин, как предмет древнего искусства (пусть и собранный заново), иногда собирает вокруг себя помпезные делегации, которые выстраиваются в ряд на фоне разноцветных флагов, натянуто улыбаются и жмут друг другу руки. И невольно у всех, кто знает про этот кувшин, возникает мысль, созвучная с монологом Писателя из кинофильма «Сталкер»: «В свое время в него объедки кидали, а сейчас он стоит в музее и вызывает всеобщее восхищение лаконичностью рисунка и неповторимостью форм… Все ахают и охают, и вдруг выясняется, что никакой он не античный, а подсунул его археологам какой-нибудь жулик или шутник. И форма у него осталась неповторимой, и рисунок лаконичный, но аханье, как ни странно, стихает…».

Источники:

1. Устав Содружества Независимых Государств http://www.cis.minsk.by/page.php?id=180
2. Украина изучает вопрос о выходе из СНГ — глава МИД http://rian.com.ua/politics/20161009/1017562649.html
3. Желание Молдавии объединиться с Румынией надо обсуждать http://politmoldova.com/zhelanie-moldavii-obedinitsya-s-rumyniej-nado-obsuzhdat.html
4. Ст. 3 Устава ОДКБ. http://www.odkb-csto.org/documents/detail.php?ELEMENT_ID=124
5. Беловежские соглашения и их оценка http://www.bibliotekar.ru/mihail-gorbachev/82.htm
6. Заслуги и перспективы СНГ: Путин о Содружестве Независимых Государств http://politobzor.net/show-106518-zaslugi-i-perspektivy-sng-putin-o-sodruzhestve-nezavisimyh-gosudarstv.html

 

 

Автор публикации Кира Шалль

 

Ход исторического процесса потрясен до основания, анализ становится невероятно сложным. Но нельзя позволить похоронить себя в этом безумном хаосе, облаке войны! 
По неумолимой логики, аллергия на установленный порядок распространилась по всему миру. Запад, заняв позицию Бога (как моральной доминанты) стал склонен к суициду, развернул войну против самого себя. 
«Какой путь, кроме террористического, можно было избрать для изменения положения вещей в ситуации монополизации мировой власти, в руках технократической машинерии?» Система создала условия для нанесения удара по себе, чтобы оправдать свои действия перед общественностью. Новые правила будут жестокие! «Отныне терроризм не устраняется в системе общего обмена». Все проявления единичного, которые заплатили смертью за установление мирового торгового оборота, сегодня мстят за себя с помощью террористического трансферта. Террор против террора — за этим больше не стоит никакой идеологии, потому что энергия которая питает террор не может быть понята в рамках идеологии. Это вирус который проник везде и осуществляет расправу следуя как тень за системой господства. Ясно одно, проблема далеко выходит за рамки ислама или Америки. Фрактальная война всех ячеек и единичностей тайно соединяется с внутренним разломом в системе господства. И этот внутренний разлом можно противопоставить любому видимому антагонизму. 
Прямое столкновение настолько невозможно, что требуется время от времени «спасать» саму идею войны с помощью театральных постановок вроде войны в Заливе или Афганистане. Терроризм — аморален, его дух заключается в том, чтобы не атаковать систему с позиции силы. В этом заключается революционная идея, плод воображения самой системы. 
Но важно знать одно! - Борьба отныне перенесена в символическое поле, где тактика террористической модели предполагает создание иной реальности! 
Дело в том, что террористы ассимилируют все достижения современной глобализации, не меняя курса на ее разрушение — деньги, банковские спекуляции, информационные технологии, достижения аэронавтики, само воображение и зрелищный эффект. При этом, среди различных видов оружия системы, которые были обращены террористами против нее самой можно назвать эксплуатацию образов в реальном времени, и их мгновенное распределение по всему миру. Террористы присвоили это средство наряду с банковскими операциями, электронной передачи информации и воздушным сообщением. 
«Картинка» выделяя событие берет его в заложники, где при помощи СМИ пожирает его, придает этому событию новое значение. 
Возникает вопрос! - Что же такое реальное событие? - Когда реальность пронизана образами, фикциями, виртуальностью? В данном случае можно говорить лишь о вновь возникшей реальности — Это конец истории, друзья! Фикция транслируемая через различные средства массовой информации контролируется небольшой, но очень компактной группой людей. Это традиционно-наследственная знать, которая включает в себя определенные финансовые дома, очень традиционные и очень старые дома высокой буржуазии, наследники старых аристократических фамилий. 
Важно понимать, старое средневековое дворянство, связанное с кшатрийским принципом — дворянство меча давно уничтожено, от него не осталось и следа, оно перемолоно и растворилось в социальной стихии. В период же абсолютизма, когда поднялись постфеодальные монархии типа Людовика XIV, Австро-Венгерской монархии или Викторианской Англии, ряд институтолизированных, аристократических домов близких к престолу оторвались от среды, от общества, от корней и дворянства, ушли в некий специальный блок, после чего мировая коллегия жрецов, которая курирует исторический процесс, поставила перед собой задачу: «Каким образом проводить фундаментальные трансформации в истории избегая потрясений, чтобы эмансипироваться от ответственности, а самое главное быть и господствовать?» 
Сделать это можно лишь эксплуатируя человечество, отнимая у него экзистенциальные соки, и прежде всего в виде тайны и смысла нашего времени. Постичь этот смысл современной России время пришло! 
Карл Маркс в своих философско-экономических рукописях 44 года, написанных на французском языке в Париже пишет о том, что отчуждение человека возможно лишь за счет отчуждения у него смысла как человека и превращение предмета в стоимость - его околичествование. Возможно потому что в результате отчуждения смысла, сознание человека понимает себя как социальную функцию. Так происходит господство функции над человеком, где предметы сводятся к их стоимости и выравниваются между собой в количественном отношении, отнимая их подлинную сущность. 
Возникает следующий вопрос, не превосходит ли фикция реальность? Если да, то только потому, что одно забирает энергию у другого. Между ними происходит дуэль, результат которой непредсказуем.

 

Автор публикации Кира Шалль 

 

Друзья, наконец-то предлагаю завершенную версию предыдущей работы...

Каждая историческая эпоха смотрит на мир своими глазами, пользуясь своей специфической системой координат. В истории мышления отчетливо выделяются несколько основных периодов развития, соответствующих главным эпохам развития общества (первобытный, античный, средневековый, стиль мышления Нового времени и современный). 

Эти периоды связаны с информационными революциями, которые являлись переломными моментами в развитии цивилизации. Первая была связана с появлением речи. (период каменного века, верхний палеолит, мезолит, неолит). Устная коммуникация служила главным способом хранения и распределения культурного наследия. Слову приписывалась магическая сила, оно требовало осторожного и уважительного обращения. 

Вторая информационная революция была связана с появлением письменности. Это время возникновения мощных восточных цивилизованных государств, расцвета античной культуры. Вехами культурного прогресса человечества на этой стадии являются иероглифы на стенах древнеегипетских пирамид и финикийское алфавитное письмо. Письменность позволила передавать знания между индивидуумами без непосредственного контакта и, следовательно, существенно увеличить доступность и надежность сохранения знаний. 

Третья революция – связана с печатным станком Гутенберга и появлением книгопечатания. Изображение Гутенберга положило в Западной Европе начало новой стадии. В свою очередь это еще более увеличило доступность знаний и сделало возможным ее массовое распространение и сохранение. С тех пор начались процессы фрагментации общества и отчуждения человека: печатное слово дало возможность познавать мир индивидуально, вне коллективного сознания общины. 

Четвертая революция была связана с появлением электросвязи в различных видах и средств записи знаний электрическим путем. Электрическая цепь сокрушила время и пространство, погрузив каждого из нас в океан забот других людей. Она заново восстановила всеобщий диалог в глобальном масштабе. Маклюэн назвал этот процесс возвращением к «племенному» восприятию мира на новом этапе. Люди снова начнут ощущать себя единым целым, сообществом, в котором нет места изоляции. 

Пятая революция, которую мы переживаем сейчас, связана с появлением массовых ЭВМ, объединенных сетями, и обладающих мощными средствами для хранения, накопления и использования знаний. Движущими силами такой революции стали прежде всего электронные СМИ. Именно телевидение, по Маклюэну, позволило человечеству вернуться в дописьменную, глобальную деревню, где информация доступна сразу всем и получить ее можно практически мгновенно. 

Но чем отличается понятие «знание» от понятия «данные» или «информация»? В последнее время ученые приходят к выводу, что наряду с веществом и энергией информация является объективно существующей неотъемлемой частью материального мира, характеризующей его упорядоченность. Способность живых существ сохранять свою структуру в мире обусловлена их способностью распознавать структуру окружающего мира и использовать результат этого становления для целей выживания. Таким образом, знание – это воспринятая живым существом информация из внешнего мира, и в отличие от «информации» «знание» - субъективно. Оно зависит от особенностей жизненного опыта субъекта и его истории взаимоотношения с внешней средой, т.е особенностей процесса его обучения или самообучения. На этом уровне абстракции знание уникально, а значит обмен знаниями между индивидуумами не может происходить без потерь в отличие от данных, в которых закодирована информация, и которые могут передаваться от передатчика к приемнику. 

Мышление эпохи — это совокупность глобальных по преимуществу имплицитных предпосылок мышления а также технических возможностей конкретной эпохи. Ограничения, диктуемые этой спецификой, почти не осознаются и не подвергаются исследованию теми, кто ее разделяет. Только новая эпоха, вырабатывающая собственное, более широкое теоретическое видение, начинает замечать то массовое летаргическое состояние, которое сковывало умы предшественников, ту общую, или, как говорят, систематическую ошибку, которая сдвигала и искажала все. 


На наш взгляд чтобы осмыслить историю, необходимо понять ее движущие силы. Это, в свою очередь, требует уловить логику, породившую такое глобальное направление мысли. Если не охватим мир как целое, останемся пассажирами корабля, чей взор не простирается за «флажки». 

Итак, есть два максимальных понимания целого мира — идеализм и материализм. В этой работе мы попытаемся рассмотреть логику материализма, чтобы проследить, куда она ведет в своем максимальном развитии. 

До эпохи похолодания жили динозавры. Они не могли ответить на вызов истории и ушли. Потребительская цивилизация тоже уходит. Грядет новый мир. Чтобы понять, что это за мир, необходимо выйти в более масштабное теоретическое мышление и не утонуть в море бессмысленной информации. Поэтому важно определиться, каким размером оперировать на этом уровне. Вероятнее всего, история осмысленная шагом в 500 лет — это история мировоззрений, двигателем которого является смена технологий. 

Так вот, рисуя проект такими мазками, мы получаем цельную, не замусоренную деталями картину мира. Деятельность исторических фигур, как бы ни была она велика, при таком объеме незаметна. Кто кого победил, зачем воевал и как потом политики переделили сладкие куски — все это становится несущественным. Короли, полководцы и прочие фигуры оказываются солдатами истории. Потому что реальными движущими силами становятся идеи и возникшие вокруг них школы и технологии. Все потому что технические, политические, экономические, социальные и прочие идеи следуют из понимания мира. Мировоззрение — основополагающе! Не экономика и не политика создают мир, а именно мировоззрение. 

Человеку только кажется, что его мысль совершенно свободна, на самом деле почти никто не способен подняться над теми знаниями, которыми обладает эпоха чтобы выйти из истории и рассматривать исследуемые объекты с какой-то внеисторической и потому наиболее объективной позиции. 

Наука постоянно стремится к объективности, но объективное и субъективное, знание и вера всегда подкрепляется интеллектуальным чувством субъекта. Таким образом, субъективная вера стоит не только за отдельными утверждениями, но и за целостными концепциями и теориями. Особенно это наглядно проявляется при переходе от старой теории к новой. Как показывает история науки, такой переход происходит или сразу, или не происходит вообще при жизни современников новой теории. Например копернианское учение приобрело лишь немногих сторонников в течении почти целого столетия после смерти Коперника. Работа Ньютона не получила всеобщего признания, особенно в странах континентальной Европы. Пристли никогда не принимал кислородной теории горения, так же как Кельвин не принял электромагнитную теорию. 

М. Планк как-то заметил, что новая научная истина прокладывает дорогу к триумфу не посредством убеждения оппонентов и принуждения их видеть мир в новом свете, но, скорее, потому, что ее оппоненты рано или поздно умирают и вырастает новое поколение, которое привыкло к ней. 

Определенная система верований лежит в основе не только отдельной теории, но и науки в целом. Эта система определяет предпосылки научного теоретизирования, а также то, что отличает научное мышление от идеологического, утопического или художественного мышления. Не секрет, что совокупность мыслительных предпосылок науки размыта, значительная их часть носит характер неявного знания. Предпосылочным является и само мышление исторической эпохи. 

Следовательно, объективной истории как таковой нет! Есть интерпретация доступных сведений, коктейль из фальшивок и реальных событий. Через логические натяжки эти «факты» объединялись в хрупкую конструкцию. История любого государства, церкви, династии, равно как и попытки увязать все это в единую мировую историю, - набор политических басен в угоду моменту. 

Объективных фактов нет! Любое глобальное решение всегда принимается за закрытыми дверями. Истинные мотивы всегда скрыты и неочевидны. Причины десятого порядка выдаются за основные, а главное, становится недоступной тайной. Естественно, есть последовательность реальных фактов образовавших историю, но мы понятия о них не имеем. Мы знаем только то, что нам предложено считать реальными фактами и выведенной из них историей. Мир никогда не узнает, чем реально руководствовался исторический деятель и стоящая за ним «машина», принимая решения. У вчерашних, сегодняшних и будущих ключевых фигур были и будут все мыслимые основания скрывать истинную мотивацию своих решений, чтобы увеличить их легитимность. После принятия ключевых решений в дело вступают обосновывающие механизмы. Пресс-секретари и имиджмейкеры подгоняют решение в соответствии с ситуацией и нормами. Настоящий мотив заменяют легендой и укрепляют «фактами». «Винтики» государственной машины пишут настоящие документы. Министерства обмениваются меморандумами, заявляют протесты и прочее. Параллельно идет утечка информации, на которую накладываются подделки, провокации и т. д. В общем, нет смысла перечислять инструменты, посредством которых возникают «реальные факты», а из них складывается карточный домик истории. 

ЯСНО ОДНО, ИНФОРМАЦИЯ ФОРМИРУЕТ ЭЛИТУ! ЭЛИТА ОРГАНИЗУЕТ ОБЩЕСТВО! А ОБЩЕСТВО ДЕЛАЕТ ЭПОХУ!

Так перед нами вырисовывается концепция информационного общества. 

Безусловно, информационная революция заставила и политиков переосмыслить все формы политического участия, потому что глобальные сети коммуникаций превратились в центральную нервную систему мировой политики. Размышляя об этом М. Маклюэн весьма точно заметил, что беспрецедентное информационное влияние с помощью кино и телевидения достигается за счет того, что окунает все население в новый, воображаемый мир. 

Чтобы ясно понимать это, необходимо обратиться к Барту взяв за основу его эссе. Он пишет о том, что концепция языка становится главным решением и переходом к проблемам общества и культуры, а следовательно и передачей информации реципиенту. 

Еще швейцарский филолог Фердинанд де Соссюр заявил: «Язык есть форма, а не субстанция… язык есть система, которая подчиняется лишь своему собственному порядку… наше мышление представляет собой аморфную, нерасчлененную массу». 

Эта концепция получила развитие в трудах многих исследователей и охватила самые разные области знания: антропологию (Леви-Строс), литературоведение и искусствознание (Барт, Эко), мифологию (Вернан, Дюмезиль), психоанализ (Лакан), психологию (Пиаже), социологию (Бурдье), политэкономию (Альтюссер), эпистемологию (Серр). 

Дело в том, что ранее смысл рассматривался как то, что уже некоторым образом существует, нам оставалось лишь выразить его при помощи языка или других средств, но структурализм (центральными фигурами которого стали Леви-Строс, Барт, Фуко и Лакан) отвергает внешний источник и онтологический статус смысла, предлагая обратный путь — от формы, структуры и системы — к смыслу. Таким образом, смысл является «результатом, продуктом, эффектом» связей и отношений. Отныне он вторичен по отношению к форме, структуре и системе. Он не отражается и не выражается, но делается и производится на основе определенной структуры, системы и мировоззрении.

В западном научном мире на этом зиждется теория постиндустриального общества, основу которой положили Бзежинский, Белл, Тоффлер, Фурастье, Хейлбронер. 

Рассматривая общественное развитие как смену стадий, сторонники информационного общества связывают его становление с доминированием «четвертого» информационного сектора экономики (над всем миром), следующего за сельским хозяйством, промышленностью и экономикой услуг. При этом утверждается, что капитал и труд как основа индустриального общества, уступают место информации и знанию в постиндустриальном (или информационном) обществе. 

С этим можно согласиться, но перед нами все та же материалистическая концепция, в новой форме обмана и эксплуатации человека. Только теперь происходит замена устаревших технологий для более эффективного глобального хищничества, логику которого нам необходимо проследить. 

Итак, быстрое развитие информационных технологий знаменуют собой становление новой информационной парадигмы, идущей на смену капиталистической. Акцент делается не только на знании, но и социально детерменированных процессах его распределения и воспроизведения. Особое значение получает не знание, а его недостаток, что становится социальным аргументом. 

И действительно, когда работа с информацией стала одной из производимых сил общества, появились страны (типа Японии), которые строят свое экономическое благополучие в значительной степени используя данную сферу. 

Элвин Тоффлер говорит об информации как о сырье: «Для цивилизации Третьей волны одним из главных видов сырья, причем неисчерпаемым будет информация, включая воображение». 

Книга Белла «Грядущее постиндустриальное общество» была издана в 1973 году очень узким тиражом (300 экземпляров), представляет собой, наиболее основательное исследование постиндустриализма, которое может быть отнесено к своего рода «первой волне» этой теории. 

А в 1996-98 гг Кастельс публикует трехтомную монографию «Информационная эпоха», где вносит ряд существенных уточнений в эту теорию. С точки зрения теории постиндустриализма, человеческое общество проходит три стадии или ступени (волны) развития: аграрную, индустриальную (основанную на машинном производстве) и постиндустриальную (или информационную). По Тоффлеру первая - связана с веществом - главным продуктом и ресурсом производства, когда человек впервые научился воздействовать на природу, вторая – с энергией и новыми энергетическими источниками, третья – с информацией и генерированием знаний на основе электронной вычислительной мощи машин. В конечном счете, сторонники этих взглядов пытаются подчинить себе сам эволюционный процесс. 

Уже сейчас мы видим, как «продвинутые» страны начинают «наращивать иные мускулы», взяв за основу успех этого предприятия. Хотя процветание стран все еще во многом зависит от развития их внутренней экономики, а не глобального рынка, в самых развитых отраслях экономики (таких как финансы, телекоммуникации и СМИ) уже видна общемировая тенденция глобализации, которая выстраивается на все том же капиталистическом доминировании, но в новых формах. Так вот, ключевой элемент этой системы – обладание информационными технологиями. Именно они предопределяют место страны в мировой иерархии! Важно понимать, что информационный капитализм полностью исключает модель всеобщего благоденствия. 

Соответственно, для некоторых стран и континентов (например Африки) существует угроза оказаться вне всемирной сети, быть выброшеннымм из мировой информационной системы, а значит и за борт жизни. Потому что все сферы нашей жизни все больше структурируются вокруг биполярной оппозиции между Сетью и Я. И это только начало. Важно понимать, что в сетевом обществе конкурентноспособность возможна не на основе жестких иерархий, а на основе сети – координации взаимодействия высокоавтономных единиц ( это касается как корпораций, так и других субъектов общественных объединений, армий, институтов и т.д.) В таких условиях человек отрывается от природных ограничителей и ориентиров. Здесь центральное значение имеет вопрос идентичности. Только теперь она формируется не на естественных основаниях, а на информационных, поскольку информация, а не естественные процессы становится основным содержанием жизни людей. Речь идет о проектах и програаммах, созданных самими людьми, а также превращении исторического процесса из стихийного и неуправляемого в проектируемый и управляемый мир. (Э. Кастельс «Информационная эпоха»). 

Что такое власть в современных исторических условиях? – спрашивает Эммануэль Кастельс в статье «Могущество самобытности». И далее отвечая: «Власть больше не является уделом институтов или носителей символов (корпоративных средств информации или церкви). Она распространяется по глобальным сетям богатства, власти, информации и имиджей, которые циркулируют и видоизменяются в системе с эволюционирующей конфигурацией, не привязанной к какому-то определенному географическому месту. Новая власть заключается в информационных кодах, на основе которых общество организует свои институты, а люди строят свои жизни и принимают решения относительно своих поступков. Центрами такой власти становятся умы людей». 

В результате, современные аналитики прямо заявляют, сто США уже сейчас находятся в состоянии войны. Информация никогда не была более значимой. Согласно американским оценкам около 120 стран в настоящий момент ведут разработки в этой области. 

А мериканский военный аналитик Тимоти Томас суммировал набор угроз, говоря, что информационные технологии на самом деле представляют опасность абсолютно для всех стран, при этом отсутствуют легальные механизмы противодействия им, потому что они одобрены всем международном сообществом. 

Наиболее интересные работы в этом направлении на наш взгляд, были сделаны представителями Военно-воздушного университета в Максвелле (США) Джорджем Стейном, Ричардом Шафрански, Оуэном Йенсеном. Их даже называют школой Максвелла. Самой главной особенностью этого направления стал «отрыв» от конкретики на модельные представления того, что надо, что должно быть и что необходимо внедрить в пространстве воображения, где будет протекать новый тип войны. В конечном счете перед нами возник новый аспект психологического воздействия на разум противника. Отныне тираническая власть Капитала порождает лишь видимость спонтанности и плюрализма, больше соблазняет, чем запугивает, больше гипнотизирует, чем наказывает. Это самое высшее и самое совершенное детище Капитала. Вершина его могущества! И если раньше Капитал стремился к накоплению реальных товаров и реальных денег, то теперь он достигает этого за счет накопления репрезентаций, имиджей, образов, эфемерных фрагментов спровоцированной реальности, которые становятся реальными, по мере того, как люди становятся все более фиктивными. 

В развитие этого направления О.Йенсен призывает к переходу от теории сдерживания, базирующейся на устрашении, к теории стимулирования, убеждения, которое должно применяться до, во время и после конфликта. Уже в то время он призывал отказаться от стратегий войн Второй волны, как неэффективных в наше время: 

«Армии находящиеся на высшем уровне побеждают. Александр Великий, Юлий Цезарь, Чингисхан использовали аграрную войну против аграрной, но их тактика была более дисциплинированной, организованной и индустриальной, если сравнивать их с противником, поэтому они оказались более удачливее. Индустриальная наполеоновская Франция вела маневры с аграрными европейскими армиями, но испытала трудности с индустриальной Англией. Тот же вариант можно проследить в столкновении индустриального севера с аграрным югом, Англии против буров, кавалерии против индейцев, японцев против китайцев». Несомненно, говорит он, пред нами упрощение, построенное на одной характеристики, в реальных ситуациях все не столь прозрачно, но тенденция прослеживается четко. 

Джордж Стейн – также один из представителей университета в Максвелле, трактует информационную войну действующую в области того, как люди думают и принимают решения. В качестве одного из возможных инструментов он называет создание и передачу фиктивных сообщений, которые могут быть направлены как на массовую аудиторию, так и на индивидуальное сознание. 

ВРАТЬ – СТАНОВИТСЯ НОРМОЙ.

 

Если основные черты классической философии – это суверенность мыслящего индивида, рациональный контроль над своими поступками, то в XX веке ученые, философы, художники и т.д в массе своей перестали быть автономными и независимыми. Они становятся служащими государственного и партийного аппаратов, научно-исследовательских учреждений, газет или журналов, они получают зарплату и возможность реализовать свои идеи в той мере, в какой это хочет государство или крупные собственники. Особенностями современного общества стали индустрия и массовая культура. В обществе появляется мощный аппарат по выработке всевозможных социальных теорий и мифов, которые с помощью средств массовой информации – радио, печати, телевидения ежедневно «воспитывают» народ прививая всем одни и те же предрассудки, упрощенные схемы объяснения мира и истории, упрощенные нравственные и эстетические ценности. Современный философ в отличие от классического имеет дело не с наивной, непросвещенной массой, а с людьми, чьи мозги с самого детства обработаны идеалогией, напичканы различными догмами, предрассудками и суевериями. 

В этом мире человек уже не в состоянии строить свое собственное мировоззрение последовательно, шаг за шагом. Потому что ему приходится учитывать сразу все факторы (что невозможно), а поскольку времени на их анализ нет, приходится полагаться на интуицию, завороженно уставившись в мерцающий ящик. 
Ученые стали заявлять: «Гениальные открытия сделаны, опубликованы и похоронены в недрах библиотек, где их невозможно обнаружить!» Мы не знаем, что мы знаем! Потребовались новые коммуникационные средства, «автоматические библиографы», информатории и т.д. Стали создаваться информационные службы, информационные системы, и сети, которые используют постоянно растущий потенциал вычислительной техники и средств связи. Перефразируя выражение Пифагора, можно сказать, весь мир все больше и больше сводится к числу. 
Проанализируем эту мысль. Если первая индустриальная революция была британской, то первая информационно-технологическая революция – американской, с калифорнийским уклоном. Именно в Силиконовой долине (местом между Сан-Хосе и Стэнфордом) были разработаны интегральная схема, микропроцессор, микрокомпьютер и другие ключевые технологии. Сердце инноваций в электронике бьется уже четыре десятилетия, поддерживаемое четвертью миллиона работников информационной технологии – это огромное скопление высококвалифицированных инженеров и ученых из крупных университетов региона, чья работа щедро финансируется надежным рынком – Министерством обороны. Коль скоро среда консолидировалась, она начинает генерировать свою собственную динамику, привлекать знания, инвестиции и таланты со всего мира. Важнейший ключ к пониманию этих процессов мы видим в генерировании синергии на базе знаний и информации, доступ к которым определяет почти все в наше время! 
Потому что именно государство, а не предприниматель-новатор в своем гараже, как в Америке так и во всем мире было инициатором информационно-технологической революции. 
Эти события знаменуют собой появление новой информационной эры, которая формируется на социотехнической парадигме, в основе которой стоит огромный коллективный человек. 
Так вот, первая характеристика новой парадигмы состоит в том, что информация является сырьем, а технология способна воздействовать на это сырье. 
Вторая характеристика состоит в том, что всеми процессами индивидуального и коллективного существования можно управлять новым технологическим способом. 
Третья – состоит в сетевой логике любой системы. Эта топографическая конфигурация – сеть нужна для структурирования неструктурированного. И как писал Мулгин: «Сети созданы не просто для коммуникации, но для завоевания позиций, для отлучения от сети». 
Существует устойчивая взаимосвязь между биологической и микроэлектронной революциями, как материально, так и методологически. Так, решающие успехи в биологических исследованиях, таких как идентификация человеческих генов или сегментов человеческой ДНК, могут продвигаться вперед только благодаря возросшей вычислительной мощи. Хотя исследованиям предстоит еще долгий путь к материальной интеграции биологии и электроники, логика биологии (а именно способность к самозарождению непрограммированных когерентных последовательностей) все чаще вводится в электронные машины. 
В свою очередь, свобода капитала от времени и пространства встроены в структуру сетевого общества. Кастельс пишет, что социальное господство отныне осуществляется посредством избирательного включения или исключения функций и людей из различных временных и пространственных рамок. Его анализ – это иллюстрация абстрактного понятия времени, где секундные транзакции капитала, гибкое предпринимательство, варьируемое время жизни, размывание жизненного цикла, мгновенные войны и культура виртуального времени – суть фундаментальные явления сетевого общества.
Апостасия (уклонение мира от истины) видна, если оценивать ситуацию в масштабе веков и континентов. Чтобы понять ситуацию, нужны знания. Без них любая крупная тема будет скатываться в суеверие – область царствования бабушек, знающих через какое плечо правильно передать свечку, и митингующих патриотов, для которых нет ничего важнее бытоустроительства. 
Мы рассматриваем развитие мира в крупных штрихах в логике материализма, где цель жизни – вечное приятное существование. Но чтобы достичь цели, вытекающей из этого материалистического мировоззрения, на планете необходимо установить гармонию. Для этого нужно привести ресурсы и население в соответствие. И так как увеличить ресурсы нельзя, остается сократить лишние миллиарды. Все известные действия в этом направлении, например растление населения или культивирование абортов, недостаточно эффективны. Эти технологии действуют на потребителей, что хорошо видно на примере европейских стран. На людей же получивших религиозное воспитание или сохранивших его на подсознательном уровне, эти технологии или вовсе не действуют, или действуют без должного эффекта. 
Чтобы устроить управляемый кризис, в ходе которого погибнут миллионы, нужна мировая власть. Но так как в современных условиях получить власть силой невозможно, выдвигается и реализуется доктрина информационной атаки, где акцент переносится с материальных объектов на идеальные (в сферу воображения или инфосферу, где будут протекать будующие противоборства). 
Реализация новой доктрины требует определенных условий. Ддя их создания по всему миру внедряется демократия. Все прекрасно понимают, ни о какой демократии нет и речи, это ширма, за счет которой система получает устойчивость, потому что через демократию она устанавливает контроль формирующей мировое сознание, и в итоге контролирует мир. Такое развитие неизбежно приводит человека в состояние биомассы, контролируемой электронной системой. Отныне власть переходит от человека и Слова к нечеловеку и Цифре. 
Вероятно, для западной элиты провозглашающей о том, что мировой кризис неизбежен ( что вытекает из самой логики рационального мировоззрения). Всемирное несчастье – это единственный путь, ведущий к вселенскому счастью для «избранных». 
Необходимо проследить этот феномен ретроспективно. Классик немецкой политологии Карл Шмитт в своей работе «Земля и море» писал: «Наряду с автохтонными т.е развившимися на суше, существуют также «автоталассические» т.е. исключительно морем определяемые народы, никогда не путешествовавшие по земле и не желавшие ничего знать о твердой суше, которая являлась границей их чисто морского существования» - Тем самым он проводил четкую границу между двумя фундаментально разными мировоззрениями. Данный феномен не случаен. Как известно, окружающая среда является одним из главных, определяющих факторов, формирующих сознание человека. Психологические особенности того, кто родился, вырос и живет возле морского побережья, в значительной мере отличается от того, кто родился, вырос и живет в глубине континента. В первом случае над сознанием человека властвует архетип моря (океана), во втором – архетип земли. 
Мощное воздействие на глубинные пласты человеческого сознания земли и моря сложно переоценить. Его последствия проявляют себя даже сейчас, когда технологическое развитие современной цивилизации разорвало непосредственную жизненную и психологическую связь человека как с землей, так и с морем, изолировав его пространственно и духовно в рамках искусственной среды урбанизированных мегаполисов. Если ретроспективно взглянуть на процесс становления «морских народов», то та их часть, которая жила на побережье либо в его непосредственной близости, традиционно играла ведущую роль, определяя мировоззрение, экономику, политику и культуру данной страны. Для этих доминирующих «прибрежных» социальных групп море было всей их жизнью. Самые активные и дееспособные их представители, уходя на кораблях в океан (будь то для рыбной ловли, торговли, грабежа, войны и т.п.) создавали материальную основу жизни тех, кто оставался на берегу. 
Однако морская стихия всегда несла для человека (как сухопутного существа) смертельную угрозу, держала в беспрестанном психологическом напряжении. Каждый выход в море для него фактически был очередным фрагментом борьбы с окружающим миром, причем не на жизнь, а на смерть. Так происходил естественный отбор. В подобных условиях выживают только сильные натуры с определенной духовно-психологической организацией. Иные на берег не возвращались. Жизнь с постоянным ощущением опасности и потому ориентированная практически во всем на борьбу, накладывала особый отпечаток на сознание «людей моря» вырабатывая у них в течении столетий особый психотип. 
Гармоничного сосуществования с миром в таких условиях быть не могло. Громадное пространство океанов и их невероятная мощь порождали в человеке ощущение своей собственной ничтожности. Чтобы защитить и утвердить себя, он должен был бороться со всем, что его окружало. Эта борьба постепенно воспитывала в нем неудержимое стремление к господству и покорению. Только так он мог преодолеть свой страх! Только так он мог жить! 
Итогом этого стало великое, непреодолимое отчуждение «морских людей» от мира, породившее у них скрытое, неосознанное стремление к его разрушению. 
Здесь необходимо отметить, что возникновение «морских народов» в контексте мировой истории произошло лишь на определенном этапе технологического развития в судостроении. Именно возможность безбоязненно не видеть берега и окончательный психологический отрыв от суши (как архетипического символа безопасности), способность преодолевать моря, а затем и океаны, создала феномен «морских народов» как некой исторической силы. 
Сухопутные же народы вероятно следует рассматривать в качестве своеобразных организмов, глубоко ушедших своими корнями в ту землю, на которой они произрастают. Эти «корни» обладают как материальной, так и духовно-психологической природой. В первом случае вся жизнедеятельность народа непосредственно связана с землей через взаимный обмен: человек отдает земле свой труд, а взамен получает от нее продукты. Возникает своеобразное гармоничное сосуществование, при котором земля является для человека «матерью-кормилицей», которую он должен беречь. 
В духовно психологическом плане отношения между землей и человеком приобретают интимную, сакральную сущность. В человеческом сознании образ ее гигантской мощи и силы не несет угрозу, а обладает защитными, охранительными свойствами. Именно так новорожденный младенец воспринимает свою мать. Алгоритм данного гармоничного сосуществования естественным образом распространяется не только на окружающую человека природу, но и окружающих его людей. Так возникает дух коллективизма, основой которого является общая «Мать-земля». Симбиоз родной земли и родной семьи (рода) создает в коллективном сознании «сухопутных народов» один из главнейших образов – образ РОДИНЫ, отражающей в себе сакральную связь земли и рода (народа) и всю глубину древнейшего архетипа земли. 
Непрекращающая экспансия, идущая из глубинных структур бессознательного западного человека и безграничное расширение становятся главными особенностями геополитической стратегии Запада. Как писал по этому поводу О. Шпенглер: «Фаустовская культура (т.е западная) была в сильнейшей степени направлена на расширение, будь то политического, хозяйственного или духовного характера; она преодолевала все географически-материальные преграды; она стремилась без какой-либо практической цели, лишь ради самого символа, достичь Северного и Южного полюсов; наконец, она превратила земную поверхность в одну колониальную область и хозяйственную систему». 
Как заметил профессор Дж Маккалеб, автор проекта «Абсолютный победитель» Геополитические проблемы ничто по сравнению с онтологическими» (консеквент всегда следствие антецедента). Конфликт Суши и Моря – это прежде всего противоборство двух глобальных мировоззрений! 
Только утвердив себя как духовно и материально самодавлеющий мир, Россия организует наилучшим образом свои отношения с остальным миром, для того, чтобы сблизиться с ним по определенным политическим или стратегическим вопросам. Нужно стать духовно и материально независимым государством. Русский мир – это действительно особый мир. 
Следующая наша задача будет заключается в том, чтобы аутентичную природу русского мира возвести в сознательное начало. 
Потому что чем была Россия, ощущавшая себя частью Европы, входившая в систему европейских держав, как это было в период Империи? – Несмотря на свою политическую силу, в культурном отношении она часто чувствовала себя и была третьестепенной Европой. Этой установкой максимально затруднялся творческий вклад России в мировую культуру. Кому интересны зады европейской цивилизации, когда можно обратиться к передовым ее представителям? И может ли существовать настоящий пафос культурного творчества там, где основной задачей является уподобление этим передовым представителям, где подражательность, а не творчество является законом жизни?

Кира Шалль




За последние десятилетия мировая гуманитарная наука пережила настоящий всплеск интереса к феномену исторической памяти. В этом общем интеллектуальном контексте произошла радикальная перестройка всей исторической науки. В российском социально-гуманитарном пространстве до сих пор идут дискуссии вокруг таких концептов как «коллективная память», «социальная память», «культурная память», «мемориальная память», «историческая память»,  и т. д. Между тем нельзя не отметить, что  возникающие вокруг них споры во многом восходят к извечному противостоянию парадигм методологического холизма и методологического индивидуализма.

И только в последние годы появились заметные корректные исследования в этой области — взгляд на «картину прошлого» по аналогии с ментальной картиной мира.

Как известно, главный тезис классика социологии коллективной памяти Мориса Хальбвакса — тезис о социальной обусловленности памяти. Индивидуальная память, по Хальбваксу, ограничивает себя воспоминанием других, чем и обеспечивается социальное единство. Для Хальбвакса память понимается не как сумма отдельных воспоминаний, а скорее как коллективное, культурное произведение, которое саморазвивается под влиянием семьи, религии и социальных страт - через структуру языка, обряды повседневной жизни и разграничения пространства. Она конституирует систему социальных конвенций, в рамках которой мы придаем форму нашим воспоминаниям.

Феномен коллективной памяти — антитеза истории. Коллективная «память сохраняет только то, — пишет Морис Хальбвакс, — что еще живет или способно жить в сознании той группы, которая ее поддерживает. Она, по определению, не выходит за пределы этой группы. Когда некий период перестает интересовать последующий период, то мы имеем дело не с одной группой, забывающей часть своего прошлого, а, на самом деле, с двумя группами, сменяющими друг друга». Т.е. коллективная память имеет локальный характер, тогда как история представляется как целостный, ведомый одной смысловой линией ряд событий прошлого. Дифференциация социальных групп происходит вследствие ментального сдвига: история продолжает оставаться историей, но коллективная память уже перестает существовать в качестве ментального генетического кода определенного сообщества. История, по Хальбваксу, «похожа на кладбище, где пространство ограничено и где все время приходится находить место для все новых могил» (Р. Сабанчеев).
На самом деле, речь идет о распространенном в социальных науках представлении об обществе как системе или сети коммуникаций и о том, что прошлое конструируется в коммуникации.

Очень точно эту мысль выразил Серж Московичи: «...Представления — это не столько продукты ума, имеющие социальные последствия, сколько социальные продукты, созданные умом и становящиеся, стало быть, реальными… Проникая во все взаимодействия и социальные круги они (представления) становятся генетическим кодом… Все происходит так, как будто находящаяся в обращении ментальная масса формирует ценности, поведение, языки, личные качества и собирает их в единое целое, каждая ячейка которого поддерживает и дополняет другую… В итоге для меня приобретает смысл образ общества состоящего из двух подразделений — одно охвачено сетями, которые, соединяя индивидов, постоянно создаются и разрушаются ими; второе принадлежит представлениям, которые индивиды разделяют, формируя тем самым свою общую реальность.

Очевидно, что история — это дисциплина, отражающая мировоззренческие установки того общества, в котором она изучается. В зависимости от этих установок варьируются не только нюансы оценок или моральные знаки, поставленные перед теми или иными событиями и персонажами, но и сама методология. В зависимости от того, кем и в каких исторических условиях написана история народа, а также в зависимости от национальной, конфессиональной, идеологической и классовой принадлежности автора, мы заведомо будем иметь разные результаты.
История не может быть «строгой наукой», это типичная гуманитарная область, в которой отражается структура человеческого духа, всегда осуществляющего (сознательно или бессознательно) цепочки сложнейших выборов.

Русская история во всех ее версиях — также является продуктом мировоззрения. Поскольку Россия всегда выдвигала довольно амбициозные исторические проекты с отчетливо выраженным «универсализмом» и «мессианством», то ее соседи, и тем более соседи с Запада, обладающие своими собственными весьма отличными от русских «универсализмом» и «мессианством», выработали довольно критическую «концепцию русской истории». Когда мы имеем дело с описанием и исследованием русской истории, предпринятыми западными авторами, мы должны постоянно иметь в виду, что прямо или косвенно, сознательно или по инерции воспроизводя глубинные культурные клише, они на парадигмальном уровне движимы подспудным стремлением либо «разоблачить» претензию на «универсальность», отличную от их собственной либо «доказать ее несостоятельность», либо просто высмеять.
Западный человек, хочет он того или нет, всегда бдительно стоит на страже своего цивилизационного кода. Это обстоятельство гораздо древнее идеологических коллизий времен холодной войны и противостояния двух мировых систем. Запад формировал отрицательное отношение к православному Востоку (Византии) начиная с IX века, а в XI веке фактически отнес православие к восточной ереси (к разделу схизматиков). Это стало религиозной нормой западного христианства.

По мере секуляризации западного сознания, религиозно-догматические претензии уходили на задний план, но сама тенденция не исчезла, приобретая иные выражения более свойственные светскому мышлению. Русские из «еретиков», не признающих власть Папы превратились в «варваров»- носителей «средневекового духа».

В любом случае, начинать следует с того, чтобы поставить определенный интеллектуальный фильтр перед парадигмальным влиянием западнического подхода.

Среди наиболее внушительных парадигм в русской исторической мысли, можно выделить следующие семейства:

1. Национал-консервативная школа (С.С Уваров, К.П Побеоносцев Д.И Иловайский и т.д)

2. Революционно-демократическая школа, позже развившаяся в марксистско-советскую (от А.П Герцена, Н.Г Чернышевского, П.Л Лаврова, Г.В Плеханова и т.д до советских историков-марксистов)

3.Либерало-этатическая западническая школа (от Н.М Карамзина, С.М Соловьева, В.О Ключевского до Б.Н Чичерина, К.Д Каверина, П.Н Милюкова, П.Б Струве)

4. Славянофильско-евразийская школа (А.С Хомяков, И.В Кириевский, братья А.С и К.С Аксаковы, К.Н Леонтьев, Н.Я Данилевский, кн. Н.С Трубецкой, А.В Флоровский, Г.В Вернадский, П.Н Савицкий).
Эти школы, являвшиеся доминирующими на определенных этапах, описывали и расценивали эволюцию национальной идеи совершенно по-разному. В одном случае субъектом истории выступало преимущественно государство (национал-консервативная и либерал-этатическая школа), в другом – народ (революционно-демократическая школа), в третьем – классы (марксистская школа), в четвертом – геополитическая общность, цивилизация (славянофилы, евразийцы).

И не случайно в современной России, когда возникла потребность в Национальной Идее, любые попытки ее формулировать давали хаотичные и несостоятельные результаты. Стоит обратить внимание на то, что в российском обществе на старте нового тысячелетия болезненно ощущается дефицит идей, особенно в социально-политической сфере. Большинство людей, в том числе политиков, ученых и остальных – руководствуются в своей жизни и в политическом выборе набором сиюминутных факторов, случайных интересов, преходящих, случайных эмоций. Мы стремительно утрачиваем общее представление о смысле жизни, о логике истории, о задачах человечества и о судьбе мира.

Жизненный, исторический и социальный выбор подменен агрессивной рекламой. На месте осмысленной и ответственной политической идеологии стоит эффективный пиар. Исход выборов и мировоззренческих дискуссий определяется объемами инвестиций в зрелищные инсцентровки. Столкновения народов, культур и религий превращены в теле-шоу, оплаченные транснациональными корпорациями и нефтяными холдингами. Человеческая кровь, человеческая жизнь, человеческий дух превратились в пустые фигуры речи. Практически не встретить ясной и последовательной идеологии, способной вынести человека из состояния политического сна и растерянности.

За неимением оригинальных мыслей, в отсутствии укороченности в национальной истории и ее константах, многие политические силы сегодняшней России предпочитают слепо копировать идеологию Запада, видя в американском образце и глобализме решение всех российских проблем. Либеральная идеология и сценарий глобализации действительно неплохо проработаны интеллектуалами Запада, но при этом они не только не учитывают российскую специфику, но исходят из исторических, культурных и цивилизационных предпосылок, радикально отличающихся от логики российской истории.

Нормы космополитизма, индивидуализма, исчисления духовных и культурных ценностей через денежный эквивалент, полное отрицание нравственности и этики, атомизация общества, презрение к традициям, прославление жесткой конкуренции, безразличие к слабому и т.д. – все эти явления есть результат логичного вырождения западной цивилизации, пожертвовавшем моральным прогрессом ради прогресса материального и технологического. Запад сделал свой выбор не вчера, а еще в эпоху Просвещения, встав на путь богоборчества, индивидуализма и поклонения Золотому Тельцу. И сейчас эта идеология подошла к критической черте, когда данная система ценностей навязывается всем остальным народам как безусловная норма жизни, мысли, культуры, экономического, социального и политического уклада. Это и есть либеральная идеология и глобализация – приведение национального государственного религиозного и этнического многообразия к американскому стандарту (А. Г. Дугин).

Важно понять следующее: Истоки либеральной революции связаны с определенным этапом в истории Европы под общим названием Реформация… Реформация – это реформа общественного строя от полного подчинения католической церкви в сторону подчинения зарождающемуся капитализму. Не стоит сильно заострять внимание на его течениях и особенностях, кроме одной особенности, считающейся ключевой – данная конфессия была фактически новой религией, которую «написали» заново, согласно реалиям того времени – а именно зарождения капитализма. В частности стремление к наживе и прибыли отныне было объявлено богоугодным делом. Страсть к прибыли и обогащению стало для многих протестантов напрямую десницей Бога. Отсюда, знаменитое протестантское выражение: «Если ты такой умный, почему такой бедный»? Именно такой моралью можно объяснить всемирную борьбу за права и свободы человека по всему миру – и наличие такого верного союзника США как Саудовская Аравия, где могут запросто порезать человека на куски за несоблюдение исламских норм. Ведь саудиты – ребята богатые, им можно… «У тебя мало денег, или ты владелец старого авто – значит ты ущербный» - это абсолютно протестантские выводы, категорически не совместимые с моралью в традиционном христианским миропонимании. Для протестантов бедный – значит грешный, богатый – богоугодный. Отныне деньги напрямую являются вопросом веры. Поэтому все попытки возражать и спорить, по существу сводятся к конгломерату – «А чего ты добился»? То есть вас всеми методами переводят на свои правила игры, где вы заведомо выиграть не можете; ну не может православный человек соревноваться в получении прибыли с человеком без моральных ограничений.

В 1517 г. некий ученый муж богословия, пришел к забору церкви в Виттенберге и прямо на воротах прибил бумагу, в которой был внесен очень интересный список. Назывался он «95 тезисов». Если не перечислять все 95 пунктов, то смысл сводится к тому, что церковь ставит себя в очень интересное положение, от чего впоследствии пострадают многие. Этим ученым мужем, конечно же, был Мартин Лютер, и эти 95 пунктов были далеки от идей либерализма. Но этот листочек был рассчитан не на рядовых прихожан. Они то и читать не умели, по большей части. А вот знатным мужам данные «тезисы» показались очень привлекательными, - кто же откажется от снижения поборов в пользу мытарей.

Точно также в 1536 г. еще один ученый муж, но уже от юстиции, Жан Кальвин из Женевы, стал продвигать учение, при котором церкви оставалось лишь то, что прописано в библии. Само по себе, наверное, это правильно. Но из кальвинизма выросло следующее: Он утвердил идею предопределения. Дескать, одни люди заведомо предназначены Богом к спасению, а другие заведомо осуждены. А отличить «избранников» очень просто – одни богатеют, другие – нищенствуют. Материальное богатство и было признано критерием любви Господа к тому или иному человеку. А долг «неизбранной» черни – повиноваться «избранным». Утверждалось даже, что если человек имел возможность заполучить деньги, но упустил эту возможность – это тяжкий грех, он отверг дар Бога. Отсюда, тратиться на пустяки и развлечения – это разбазаривание дара Бога. Именно поэтому из жизни изгонялось все «лишнее»: искусство, музыка, танцы. Вместо церкви был учрежден «национальный синод» - консистория пасторов, имевших право в любое время дня и ночи зайти в каждый дом, отслеживая «праведность жизни». Кальвин учил, что можно предать смерти даже ребенка, если в нем «говорит дьявол» - дух непослушания, веселости и легкомыслия.
Кальвинизм интересен еще и тем, что породил теорию «общественного договора» между властью и народом. Но только народ подразумевался отнюдь не буквально. Имелось в виду «избранные». Так французский теоретик кальвинизма Юний Брут прямо указывал: «Когда мы говорим о народе, то подразумеваем под этим словом не весь народ, а лишь его представителей — герцогов, принцев, оптиматов, нобилей и вообще всех деятелей на политическом поприще». И как раз эти «представления» должны были оценивать действие властей и диктовать им свою волю. Словом, кальвинизм стал идеологией олигархии — аристократической или купеческой (точно так же как нынешний либерализм — идеология промышленной и финансовой олигархии). А если добавить туда идеологию «частной собственности» - то будет современное определение либерализма по духу и по букве.

Сегодня быть элитой и реализовать себя как элита означает поставить себя в независимое положение от национальных интересов и национальных чаяний. Современные элиты представляют собой нечто вроде замкнутого международного клуба со своей корпоративной этикой, ничего общего не имеющей с обычной гражданской и политической этикой, обязывающей служить своей стране, своему народу, своему государству. И поскольку обычным гражданам это вряд ли может понравиться, то идеология современного глобализма неизбежно включает некий скрытый подтекст, некую эзотерику, чем-то напоминающую учение прежних гностических сект. Глобальный гнозис имеет двойное дно. Его внешняя сторона отражает все внешние штампы эпохи Модерна — прогресс, всеобщее благоденствие, права человека и.д. Внутренняя, выражаемая тайным языком элиты, понятным только посвященным, т. к. будучи раскрытой, способна вызвать настоящее смятение сознания. Таким образом, формируется двойная мораль и двойной язык. Эти термины, унаследованные от классической либеральной эпохи, сегодня выполняют лишь манипулятивную роль, усыпляя гражданскую бдительность народов, совсем другие — тайные знаки и термины выстраиваются в некий параллельный ряд с ними и отражают новую реальность, которую от нас считают полезным спрятать. Стоит сопоставить эти два ряда, и сразу же обнаружится их роковая несовместимость.

Современная эпоха рождает великих манипуляторов и комбинаторов. Ясно, что манипулировать легче зомбированными и непросвещенными; вот почему в эпоху глобализма программы массового просвещения свертываются под предлогом их рыночной «нерентабельности».
Из всего вышесказанного следует, что в политическом отношении эпоха «глобализма» на самом деле есть новый «феодализм». И протестантский сдвиг, о котором было столько сказано М. Вебером и его последователями не только заменил гедонистическую психологию феодальной знати, безответственно расхищающей обретенное богатство — сколько национализировал религию («чья земля, та и вера») а также экономику, вырвав ее из рук не имеющих отечества ростовщиков. Что впоследствии получило название «отношение партнерства». Если угодно, это и есть новая феодальная власть международных нотаблей.

Именно поэтому глобалисты всеми силами стараются ослабить и дискредитировать национальное государство — оно мешает их глобальному хищничеству.5
И сейчас эта идеология подошла к критической черте. Люди, которые провозглашают неизбежность глобализма — услужливо преклоняющие колено перед видимой мощью оккупанта — завоевателя, на самом деле совершают преступление перед самобытностью своей собственной цивилизации, предают веру и преемственность отцов, становятся слабым звеном в эстафете поколений. Очевидно, что рабская покорность новому мировому гегемону многим не нравится. Но это проявляется чаще всего лишь эмоционально, фрагментарно непоследовательно. Этого недостаточно! Нам необходим активный контрпроект, реалистичная, конкретная альтернатива. Те, кто хотят иного будущего, нежели растворение народов в управляемом общественном хаосе, обязаны не только сказать НЕТ, но и сформулировать, выдвинуть наш собственный План.

И наверно, без преувеличения, смело можно заявить, что самым обобщающим мировоззрением предлагающим такую альтернативу однополярному миру является евразийство.

Славянофильско-евразийская парадигма исходит из предпосылки что внешним моментом русской национальной истории был 200-летний период Московского Царства. Именно здесь следует искать контуры русской идентичности. Все предшествующее в таком случае можно рассматривать как прелюдию к московскому царству, все последующее — как развитие (с искажением) заложенных в нем импульсов.

В московском царстве мы видим формирование:

Единого народа
Единого государства
Единой религиозной (сотериологической) миссии
Единого политического организма
Единого геополитического вектора развития
Русь выступает в этот период как ядро самостоятельной православной цивилизации, обладающей ясно осознанной сотериологической (эсхатологической) функцией «последнего Рима» и ориентированной на противостояние с европейскими (католико-протестантскими) соседями, а также на интеграцию евразийских просторов («Наследие Чингисхана»)

В этом отношении общая позиция Трубецкого предопределила специфику взглядов евразийцев на русскую историю. Доминантой евразийского понимания русской истории является представление о сущности русского народа в корне отличном от путей романо-германского мира. Русь мыслится как органическая часть человечества — противостоящая Европе. Следовательно, необходима тотальная ревизия русской исторической школы, которая ранее отталкивалась прямо или косвенно от канонов европейской учености.

Собственно, словянофилы, Достоевский, Леонтьев и Данилевский сделали чрезвычайно много для того, чтобы подобраться к альтернативной русской, а не романо-германской оценке нашего пути.

Сами евразийцы считают себя продолжателями именно этой линии. Однако они были еще радикальнее и революционнее, чем их предшественники, в вопросе отвержения Запада. Они утверждают, что романо-германский мир с его культурой есть историческая патология, тупиковый путь дегенерации и упадка. Общая картина евразийского взгляда на историю Руси изложена в программной книге князя Трубецкого «Наследие Чингисхана».
Трубецкой всячески подчеркивает колоссальную ценность тюркско-монгольского импульса указывая на тот факт, что все просторы восточной Евразии интегрируются за счет объединения степной зоны. Подлинно русское, евразийское государство, по мнению Трубецкого, возникло тогда, когда московские князья взяли на себя татарскую геополитическую миссию. А московский византизм стал доминирующей государственной идеологией после краха Византии. Здесь мы видим органичное сочетание с государственным строем, полностью заимствованным от монголов. Это и есть Святая Московская Русь царская и евразийская, континентальная строго отличная от романо-германского мира и даже радикально противопоставленная ему.
Двести лет московской Руси — это двести лет идеальной, архетипической строго соответствующей своей культурно-исторической, политической, метафизической и религиозной миссии.

В этот период Россия больше не Европа. В этот период окончательно формируется как не европейская, так и не азиатская идентичность Руси. Потому что Русь получает свободу и независимость от Орды. Россия навсегда перестает быть Европой или Азией. Если раньше европейское измерение присутствует в русской истории как возможность и как полюс ее западных территорий, как определенная модель или альтернатива пути развития то в московский период с точки зрения цивилизационного анализа — имеет уникальное значение. Именно этот период истории следует изучать снова и снова прибегая к нему как к матрице всего того, что происходит сейчас, и как к кульминации того, что было до него.

Интересно и то, что восточная столица находится принципиально восточнее польско-литовского княжества. Это дополнительное измерение, которое Европа обнаружила как то, что находится за ее пределами став таким образом значимым другим (напомню, в социологии – это то, в отношении которого мы определяем свою собственную идентичность). Европа в значительной степени определяет свою собственную идентичность по отношению к нам, к русским. На самом деле, когда европейцы смотрят на нас, они видят карикатуру, (считая «грязными, немытыми азиатами») - что было выражено в знаменитой фразе Наполеона: «Поскребите русского и найдете татарина», тем самым оскорбляя и тех и других. Так сама идея «поскребите русского и найдете татарина» - унизительна для всех, кроме самих европейцев конечно.

И вот этот значимый другой, карикатурный, восточный сосед, который еще и страшный и одновременно требующий колонизации и покорения, опасный, ненавидимый и в то же время заставляющий себя постоянно бояться. Все это формируется именно в московский период. Нас до сих пор воспринимают как страну Ивана Грозного, которой управляют его наследники — Петр, затем Сталин или даже Путин, что приблизительно сливается в одну и ту же фигуру для европейцев.

Речь идет о том, что имидж России формируется именно в московский период, тогда же формируется и самосознание и если угодно гетеросознание  - т.е. осознание себя иными.

Дело в том, что мы не чувствуем себя частью восточно-азиатской цивилизации как Китай или Индия или даже Иран, мы чувствуем себя радикально отличной от нее. Мы чувствуем себя православной и христианской цивилизацией, совершенно отличной от Азии. Освободившись от Орды, многие русские православные идентичности вернулись. Мы поставили эту идентичность над исламской идентичностью, но в духе веротерпимости Чингисхана. И вот здесь кроется большая толерантность к исламу. Массовый переход тюрок и мусульман в православие — это новая и очень специфическая черта московского царства, взявшая очень много у ордынского государства, продолжающая геополитическую линию Чингисхана, но уже с новой идеологией.
Важно обратить внимание какой Запад и какой Восток совершенно точно исключается из русской идентичности. Речь идет о католическом и феодальном западно-европейском мире. Протестантизм — это продолжение западной идеологии в политико-культурной цивилизационной единице римской империи (начиная с походов варваров). Эта часть Запада совершенно точно исключается из Руси. Поэтому любой носитель католического начала выносится за скобки и изгоняется из этой идентичности. Более того, для русских западная Европа также становится значимым другим. Русские говорят — мы не такие как католики, феодалы, представители западно-европейского общества. И это фундаментально! Мы — не они! Мы — не Запад! Евразийство с этой частью Европы вообще не входит в диалог. Что касается Азии, то Азия исключается китайская, индусская, одновременно персидская (среднеазиатская) и позже османская, начиная с 16 века начинает рассматриваться как значимое другое.

Таким образом, Евразийство — это отрицание и Европы и Азии (той Азии и той Европы, о которых мы говорили).

Но одновременно московская русская цивилизация имеет восточные и западные черты. Речь идет о так называемой византийской Европе, где византийский, православный, греко-славянский Запад становится доминирующей культурной моделью. По отношению к Руси это тоже Запад, но очень специфический. Поэтому единственное возможное западничество для нас — это грекофильство. Такое западничество было на Руси и в 16 и 17вв традиционно. Такое западничество является внутренним, приемлемым и инклюзивным. Мы можем быть западными, но западничество для нас — это только Византизм.
Также есть приемлемое восточничество — т.е то азиатство, которое не исключается а включается в русскую идентичность — это Туран, это североевразийское пространство, которое было объединено скифами, затем тюрками, гуннами, наконец монголами при Чингисхане затем и русскими. Это так же Восток, но очень специфический — это туранский, кочевой Восток, который на самом деле рассматривался как враг всеми классическими цивилизациями Азии (кроме османской империи). Для китайцев например это было значимое другое против которых они строили свою великую стену защищаясь от Турана, от того Турана, который мы интегрировали. Именно поэтому для китайцев мы — Туран. Русские — это прямые наследники тех кочевых племен, которые постоянно захватывали и нападали на территории внутреннего  Китая.

Индия — это великие моголы, которые пришли с севера и завоевали ее, починив на несколько сотен лет мусульманскому господству.
А для Ирана Туран — это противопоставление оседлых и кочевых племен, южных иранцев и северных туранцев — в чем состоит смысл сакральной мифологии иранского мировоззрения. Туран — это другие, это кочевые, тюркские племена, которые приходят с севера и являются наследниками московской Руси.

Туран ля нас как раз является включенным Востоком.  Монгольская империя -наша! Чингисхан и тюрки — наши! Это наше русское интегрированное восточничество.

Таким образом, греко-славянское и туранское начала достигают уникального синтеза в русской идентичности. Русские часто задают себе вопрос: Кто мы? - Ответ здесь один: Мы - византийско-туранская общность. Это абсолютная аксиома геополитической истории Руси (А.Г. Дугин).
Теперь напомню о главном. В свое время в Белграде в 1927 г. была опубликована работа А.В Соловьева о «Святой Руси». К этой теме позднее обратился М. Черняковский. Однако кроме Соловьева и отчасти Черняковского темой «Святой Руси» в русских текстах никто всерьез не занимался.
Но что выяснил Соловьев в свое время? - Он показал, что впервые термин «Святая Русь» употребляется А.Курским. Затем этот мотив был обнаружен в одном из сочинений Максима Грека. Далее Д. Полывянный указывал, что в 14 веке константинопольский патриарх называл русских — «Святым Народом» Так или иначе «Святая Русь» становится идеологическим продуктом.

В начале 17 века мы уже встречаемся с квази-фольклорным представлении о Святой Руси. Так например в 40-е годы 17 века о «Святой Руси», но уже фольклорно-авторски пишет казак Порошин в «Повести об азовском сидении».
В 19 веке русская интеллигенция в лице Федора Глинки, П.А Вяземского и др. начинают прославлять «Святую Русь». Достоевский называет русский народ народом богоносцем и т.д.

Возникает вопрос: Что же за этим стоит? Не умножая примеры, можно сослаться на И.Н Данилевского который ссылается на источник 15 века тверского происхождения, в котором говорится, что после взятия Константинополя в нем не угасла «русская вера, сохранились русские колокола».
Но кульминацией оформления этой идеи являются два послания псковского старца Филофея — первое адресовано дъяку Микаилу Григорьевичу Мисюрю-Мунехину, второе — великому князю Василию Третьему. В этих текстах инок Филофей излагает теорию Москвы — теорию Третьего Рима. В исторической литературе эта концепция называется также «translatio imperii» - то есть теорией легитимной передачи имперской эстафеты от одной страны к другой. Иногда ее называют также идеей «Плавающего Рима».

«Третий Рим» - становится серьезным дискурсом, говорящим о метаисторической и метафизической функции, которая переходит от одного государства к другому — как империя!

Но империя мыслится не просто организацией временного земного порядка вещей. Империя — священна по своей сути. Она отличается от простых государств и стран тем, что основана на духовном начале и метафизики (по сути, продолжая философию Гегеля).
Но Рим — первый символ священной империи, был перенесен в Константинополь, когда римляне отступили от требуемых историей качеств.. Это второй Рим, который пал под ударом турок, после чего центр Мировой Православной Империи был перенесен на Русь, где Москва стала «Третьим Римом». Она сохранила и православие и политическую независимость а следовательно унаследовала великую миссию служить «последним оплотом истины». Здесь сохраняется очень важный византийский принцип «Симфонии Властей». Другими словами, Москва объявляет о вступлении в права наследия Византизма. И отныне Русь становится «Новой Византией» или даже «Новым Иерусалимом».

Подводя итоги, можно сказать следующее: Утрата человеком социальной памяти разрушает и деформирует целостный механизм наследования. Воспитание патриотизма, формирование национального самосознания и сохранения исторической памяти по своему стратегическому для страны значению — не уступает ни ракетам, ни нефтегазовым месторождениям. Потому что национальная идея народа способна дать адекватные ответы на исторические вызовы ( К. Магомедов).

И вот теперь необходимо понять следующее: Человек воспринимает прошлое как настоящее прошлого. В силу этого, историческое сознание методологически заострено — это принцип историзма, который вольно или невольно сплющивает событийную диахронию в синхронию, тем самым исподволь продуцируя состояние «конца истории»  Важно понять, что надежность исторических ретроспекций заведомо проблематична — особенно в пространстве отечественной культуры. Потому что для классического европейского историзма — прошлое устойчиво (варьироваться могут лишь детали, изучением которых и призвана заниматься историческая наука), а будущее стохастично. Для русского историзма, напротив, будущее — пред заданно, а прошлое  - анархично и восприимчиво к самым радикальным «новым хронологиям». И при утрате данного социально-культурного наследия отечественное историческое сознание вплотную приблизится к постмодернистической мозайки, чем и обусловлено сегодня пристальное внимание к интеллектуальной элите России. Все потому что, в отличие от рационалистически выстраиваемой исторической памяти, память как таковая — жизненно-иррациональна в своей доминанте. И вот это фундаментально! ( А. Фатенков)

Как только мы поймем это, мы научимся творить и управлять своей собственной реальностью и взломаем систему, которую всячески пытается навязать нам европейское общество.

 -В статье использованы результаты проекта  «Фрмирование дисциплинарного поля в социальных и гуманитарных науках в XIX –XXI вв», выполненного в рамках программы фундаментальных исследований НИУ ВШУ в 2011 г.
-Дугин А. Эволюция национальной идеи Руси (России) на разных исторических этапах (доклад в Институте философии РАН, февраль 2002 г.)
-Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. – М.: Новое издательство, 2007.
-Московичи С. Машина, творящая богов. М.: «Центр психологии и психотерапии», 1998.
-Панарин А. Искушение глобализмом. – М., Эксмо-Пресс, 2002.
-Дугин А. Геополитика России. – М., 2012.

 

Руководство АНО "Центра Исследований и Развития Евразийство" аккредитовано и примет cамое активное участие в работе данного мероприятия. 

 

13-16 декабря 2016 года в Москве в РЭУ им. Г.В. Плеханова запланировано проведение VII Съезда некоммерческих организаций России, в рамках которого состоятся пленарные заседания, посвященные государственной политике в области развития некоммерческого сектора России, Всероссийская конференция «ГОСГРАНТ 2016: совершенствование системы государственной поддержки социально значимых проектов» и Церемония вручения Общественной премии за вклад в развитие некоммерческого сектора России, защита проектов некоммерческих организаций для оказания их последующей поддержки Съездом НКО России, Всероссийский форум «Инфо = ОБЩЕСТВО 2016: новейшие технологии на службе у некоммерческого сектора России» и семинары по новейшему инструментарию информационного общества для НКО, тематические панельные дискуссии по проблематике НКО, мастер-классы и семинары по законодательству, налогообложению, социальному предпринимательству и маркетингу, управленческим компетенциям и др.

Съезд некоммерческих организаций России – крупнейшее ежегодное независимое событие, в котором участвуют представители наиболее авторитетных некоммерческих организаций, органов государственной власти, социально ответственного бизнеса, российских и международных институтов, общественности. 

http://www.gosgrant.ru